– Послушница, – тихо произнесла девушка, опустив глаза.

– Бежишь от норманнов? – спросила женщина.

Матильда помедлила с ответом. Очевидно, эти люди жили отшельниками и не знали, что от норманнов больше никто не убегал, наоборот, они правили этой страной. А может быть, они и слышали об этом, но не поверили. Тем не менее она кивнула.

– Здесь ты в безопасности, – заверила ее женщина и назвала их с мужем имена: Ингельтруда и Панкрас.

Матильда повторила их, и на мгновение ей страстно захотелось остаться у этих людей. Зачем идти к Спроте, если можно жить здесь, работать в поле, притворяться дочкой крестьян и усмирять свой взбудораженный дух тяжким трудом до тех пор, пока не исчезнут мучительные вопросы.

И все же Ингельтруда и Панкрас были уже не молоды. Когда-нибудь они умрут, и тогда она снова останется одна в целом мире.

– Мне нужно в Питр, к Спроте, – повторила Матильда.

– Я никогда не уходила отсюда, – заявила Ингельтруда.

– Но я иногда охотился в лесу, – вмешался Панкрас, – там живет лесник… Возможно, он проведет тебя в соседнюю деревню. Возможно, там знают дорогу в Питр.

Прошло несколько дней, прежде чем Матильда добралась до цели, и за это время она почти не разговаривала. Все ее провожатые тоже были немногословными: Панкрас с Ингельтрудой, лесник, к которому они ее привели и который хотя бы слышал имя Спроты, и, наконец, женщина на рынке в соседней деревне, знакомая лесника. У нее был свой маленький прилавок, где она продавала кур и яйца. И то и другое женщина расхваливала громким звонким голосом, но, когда товар был распродан, из нее невозможно было вытащить ни слова. Леснику пришлось повторить вопрос несколько раз, прежде чем она ответила. Да, она знает, кто такая Спрота. Да, когда-то она вместе с мужем-торговцем ездила по стране и может показать дорогу до Питра.

Скоро Матильда перестала донимать женщину расспросами. Деревня была небольшой, базарный день близился к концу, но многоликая толпа утомляла девушку. Уже несколько лет она не видела столько людей, которые собирались в одном месте, чтобы беззаботно смеяться, браниться, пить, ворчать и проклинать жизнь, а потом снова ею наслаждаться.

Матильда присела на пыльную землю и положила голову на колени.

Под вечер женщина подошла к ней и долго ее рассматривала.

– Эсперленк – хороший человек, – вдруг заявила она.

Матильда подняла глаза:

– У него есть мельницы на берегу Андели, не так ли? Как мне добраться до реки, а от нее до Питра?

– Эсперленк мелет зерно для крестьян за хорошую плату.

Эти слова еще не указывали путь к нему, но принесли Матильде облегчение. Значит, Спрота все же правильно сделала, что вышла замуж за этого человека.

– Пойдем со мной, – позвала женщина.

Вскоре желание Матильды как можно скорее добраться до Питра осуществилось. После смерти супруга, странствующего торговца, женщина вышла замуж за бедного крестьянина, двор которого был таким же маленьким и убогим, как и двор Панкраса и Ингельтруды. Отличался он лишь тем, что в нем звучали громкие крики: пятеро мальчиков спорили из-за скудного ужина. Они с любопытством поглядывали на Матильду, но мать быстро их успокоила. Не желая злоупотреблять гостеприимством, девушка почти ничего не ела. Спать ее положили возле печки. На следующее утро женщина заявила, что двое из ее сыновей отправляются за семенами и Матильда может пойти с ними, а потом свернуть в сторону Питра.

Когда матери рядом не было, оба мальчика снова стали пристально разглядывать Матильду. Это смущало девушку, но они не подходили к ней слишком близко и оказались такими же неразговорчивыми, как и их родители. Сначала мальчики вели ее по широкой улице, а потом – по узким тропинкам. Через два дня у Матильды заболели ноги, к едва зажившим ранам и волдырям добавились новые, но апрельское солнце вытеснило холод из ее тела и мрачные чувства из ее сердца. Она сможет добраться до Спроты и будет там в безопасности. Даже на последнем участке пути, который девушка прошла одна, она смогла отбросить свои страхи, успокаивая себя тем, что в весенний теплый день на нее не нападет жестокий разбойник. Глубоко внутри Матильда, конечно, знала, что страшные преступления совершаются как в сером, так и в красочном мире, но с каждым шагом навстречу своей цели она все больше верила, что это не так.

Когда Матильда добралась до Питра, она вдруг пала духом. Уже наступил вечер; город, казалось, уснул; люди закрылись в своих домах. На пустынных улицах девушке было не у кого спросить, где живет Эсперленк. Тем не менее она догадалась, что ему должен принадлежать самый большой и к тому же сооруженный из камня дом.

Он единственный был освещен, а его обитатели, казалось, не спали. Во дворе горели факелы и стояли лошади. Всадники явно торопились сюда, потому что спешились, едва успев остановиться, и не обратили внимания на Матильду. Все они вошли в дом через узкую дверь, и, хотя она быстро за ними захлопнулась, девушка тоже подошла ближе и постучала.

Дверь открыли не сразу, и, к своему удивлению, Матильда увидела перед собой мужчину, который в своем кожаном камзоле, с мечом на поясе и в бронзовом шлеме был похож на воина графа Вильгельма.

– Что тебе нужно? – крикнул он. – Если ты хочешь поесть, приходи завтра утром.

Матильда в недоумении смотрела на него, пытаясь понять, почему дом Эсперленка охраняет вооруженный человек, а воин тем временем окидывал ее презрительным взглядом. Лишь через некоторое время девушка осознала, что из-за ее потертой, испачканной и залатанной рясы он принял ее за нищенку.

– Я… я не прошу еды. Мне нужна Спрота. Я ее хорошая знакомая.

– Такое может говорить кто угодно.

Мужчина выпрямился, будто хотел казаться еще выше, хотя и так намного превосходил ее ростом. В другое время Матильда испугалась бы, но сейчас, выдержав столько мучений и преодолев столько препятствий, она просто не могла струсить.

– Я ее родственница, – солгала она, – из Бретани. Если бы я обманывала, то не умела бы говорить по-бретонски.

А она прекрасно владела этим языком.

Воина это поразило, как, впрочем, и саму Матильду. Она часто слышала этот язык, понимала его, но никогда им не пользовалась. Теперь же она слепо полагалась на свои инстинкты, которые помогали ей выживать.

Мужчина явно был озадачен. Он крикнул человеку, который, видимо, стоял за дверью, что-то невнятное и хоть и не впустил девушку внутрь, но прогнать ее тоже не решился. Вскоре из дома выскочила женщина.

Матильда помнила Спроту худенькой и невысокой, а женщина, выбежавшая во двор, была полноватой. Только когда она подняла факел и свет озарил ее лицо, девушка узнала ее и поняла, что та ждет ребенка.

– Спрота! – выдохнула Матильда.

Лицо Спроты тоже изменилось, но, в отличие от тела, оно казалось измученным и бледным, а глаза были красными, как будто она много плакала. И все же, какой бы несчастной она ни выглядела, сейчас значение имело лишь то, что это была Спрота. Наконец, поддавшись усталости, девушка бессильно опустилась на колени.