Теперь он стоял напротив нее и видел по ее взгляду, что и она чувствует то же самое. Каждый из них слишком часто бывал на волосок от смерти, мир каждого слишком часто рушился, каждый принял слишком много неправильных решений, чтобы теперь не взять за руки человека, который, как в зеркале, отражал его собственную судьбу и помогал с ней примириться.

Сначала они просто держались за руки, потом заключили друг друга в объятия. Арвид поцеловал бы девушку, если бы вдруг не заметил, что в комнате воцарилась тишина. Только тогда он вернулся из своего маленького мира, который теперь принадлежал им двоим, в большой, где на Арвида устремились удивленные взгляды и где прозвучал вопрос Спроты. Она спрашивала Матильду, готова ли та ей помочь. Арвид знал, на какой ответ она надеялась, и первым его желанием было закрыть девушку своим телом и запретить ей участвовать в этом.

Но Матильда уже не смотрела в его глаза.

– Что случилось? – спросила она.

Спрота подошла и отвела ее в сторону, прежде чем Арвид успел этому воспрепятствовать.

– Ричарду грозит страшная опасность, – сказала она, едва дыша. – Он по-прежнему находится в Лане при дворе короля Людовика, но если тот поначалу еще пытался изображать гостеприимство, то в последние месяцы стал относиться к Ричарду хуже – как к заложнику, как к пленнику, кем мальчик и является на самом деле.

Губы Спроты дрожали, и взгляд Матильды наполнился сочувствием.

Арвид испытывал такое же сочувствие, когда несколько дней назад услышал эту новость из Лана, и был удивлен силе праведного гнева, нарастающего в его душе. Только сейчас он понял, что после побега из Жюмьежского монастыря не только навсегда распрощался с монашеством, но и принял сторону норманнов в борьбе с франками. Подлость Людовика по отношению к молодому графу возмутила Арвида не меньше, чем предательство аббата, и теперь он больше не мог притворяться, будто государственные дела его не касаются.

В разговор вступил Бото, крестный отец мальчика:

– Раньше Ричард мог регулярно ездить верхом и участвовать в охоте, но с некоторых пор ему это запрещают. Герберга, жена Людовика, которая прежде изредка делала над собой усилие и вела себя с мальчиком вежливо, больше не скрывает своей неприязни. Она считает, что от Ричарда исходит опасность – не в последнюю очередь для ее сына, наследного принца Лотаря. Кроме того, она недавно родила второго сына, Карла, которому с удовольствием отдала бы графство. Как бы там ни было, она больше не позволяет Ричарду сидеть за королевским столом.

Раскрасневшийся Осмонд де Сентвиль выступил вперед:

– Я не выдержал и однажды настоял на том, чтобы Ричард поехал со мной на охоту. Когда мы вернулись, Герберга в ярости на нас набросилась. Она обозвала молодого графа паршивцем и пригрозила, что если Ричард еще раз покинет дворец, его оскопят и выколют ему глаза. Если бы вы видели, с каким достоинством Ричард выслушал ее оскорбления. И лишь когда мы остались одни, он признался, что пришел в отчание.

Спрота буквально вцепилась в Матильду, и праведный гнев, который Арвид испытывал к врагу Ричарда, боролся в его душе с желанием защитить девушку. Сам он больше не мог оставаться в стороне, но хотел, чтобы она в это не вмешивалась.

– Как я могу вам помочь? – решительно спросила Матильда.

– Слава богу, Осмонд смог найти предлог, чтобы покинуть Лан и передать нам эту новость, – сказала Спрота. – Отправиться в Руан он не решился, опасаясь, что об этом узнает Людовик, и приехал сюда, ко мне. До нас с Эсперленком никому нет дела, поэтому мы смогли устроить встречу правителей Нормандии, не вызвав подозрений у короля.

Матильда обвела присутствующих задумчивым взглядом. Только сейчас Арвиду бросился в глаза ее уставший вид. В момент встречи имело значение лишь то, что она была рядом, – теперь же он с тревогой заметил, что она очень изменилась за последние годы. Но хотя темные круги под глазами свидетельствовали о том, что Матильда голодна, напугана и истощена, ее взгляд был полон решимости.

– И какой у вас план? – спросила девушка.

Вперед выступил Бернард Датчанин:

– Положение непростое, но Людовик все еще думает, что мы ему доверяем, и пока мы намерены позволить ему и дальше оставаться в этом заблуждении. Если мы открыто выразим недовольство его отношением к Ричарду, он может сбросить маску слишком быстро. И только если мы внушим королю чувство уверенности, у нас появится надежда, что он не захочет немедленно убрать с дороги Ричарда… и напасть на Нормандию.

– Это значит, – продолжил Бото, – что нам нельзя открыто требовать освобождения Ричарда. Мы должны спасти его тайно.

Спрота снова сжала руку Матильды:

– И ты, Матильда, можешь нам помочь.

Впервые с момента их встречи Матильда увидела на лице Арвида то, что читалось и в ее глазах. Оба поняли: судьба снова свела их вместе не для того, чтобы сделать счастливыми, а для того, чтобы дать им задание.

– Чем я могу помочь? – повторила она.

– Граф Алансона, – ответил Осмонд, – наш союзник. Он убедил нас пойти на хитрость.

Сомнение в его голосе свидетельствовало о том, что ему больше понравилась бы открытая борьба, но вслух мужчина этого не произнес.

– И для этой хитрости нужна женщина, – заявила Спрота. – Такая, как ты…

Матильда перевела взгляд на Арвида, потом снова на Спроту. Воцарилась тишина.

– Что бы ни потребовалось сделать ради спасения Ричарда, – наконец решительно заявила девушка, – я готова на это.

Совещание длилось всю ночь. Детали плана придумывались и отбрасывались, предложения восторженно принимались и снова подвергались сомнению, определялись те шаги, которые были необходимы для освобождения Ричарда, и те, которые представлялись слишком опасными. На рассвете все выглядели уставшими, но пребывали в хорошем расположении духа.

Спрота велела принести для Матильды суп со свининой, нутом и чечевицей. Наевшись досыта, девушка испытала удовольствие, хотя потом ей показалось, будто ее желудок набит камнями. И все же Матильде удалось отдохнуть лишь немного: она не могла не замечать напряжения, повисшего в воздухе. В борьбу за будущее Ричарда и всей Нормандии она ввязалась совершенно случайно, но пустых обещаний не давала. Матильда действительно была готова броситься в эту борьбу, пусть даже просто ради того, чтобы наполнить свою жизнь новым смыслом, ведь все предыдущие битвы оказались безрезультатными. Она не хотела строить свое будущее на путаных снах и смутных воспоминаниях, связанных с тайной ее происхождения.

Спрашивать себя о том, какая роль в этом будущем отводится Арвиду, Матильда пока не решалась. Радость от их неожиданной встречи была слишком свежей и слишком хрупкой, чтобы отягощать ее желаниями и надеждами. Достаточно было просто отдаться ей и лишь на следующее утро проверить, что останется от этого счастья при свете дня.

Солнце еще не встало, когда Арвид зашел в маленькую, но чистую комнату, которую Спрота предоставила Матильде. Этот его поступок не возмутил и даже не особо удивил девушку, наоборот, она сочла его естественным.