Но то было давно. С тех пор прошло сто тридцать лет. Сто из которых мужчина пребывал в иной, более совершенной форме.

Тяга к хорошей игре никуда не делась. По сути, это единственное, что осталось у него, спустя столько лет жизни и не-жизни. И если в молодые годы он мало что понимал в том, как нужно вести игру, то постепенно освоил это мастерство. Что не раз ему помогало. В частности, барон отлично умел оперировать рисками, старался никогда себя не переоценивать, с уважением относиться к противникам, сохранять холодное сердце и острый ум. С сердцем после смерти было проще всего. Эмоции-то поутихли.

Единственная проблема, которая занимала его последние лет двадцать, — это то, что всё становится слишком предсказуемым и нет никакого риска. Все противники слишком понятны. Что неудивительно, учитывая разницу в опыте. Александр чувствовал, что расслабляется, но не мог придумать, что с этим поделать. Он даже поставил местного князя в опасную ситуацию, чтобы тот хоть как-то взбрыкнул, дал почувствовать сопротивление, но нет. Тот сдался.

Неизвестно, к чему бы это привело, но тут одно за другим произошло два события.

Сначала дошли слухи, что московский ковен уничтожен.

Александр мог припомнить всего три подобных случая. Первый произошёл как раз лет сто назад, когда он только-только сам стал главой. Этот случай потом разбирали на общем собрании глав. Тогда глава ковена довёл местные элиты до такого, что они наплевали на всё и набросились на него скопом. Как итог, небольшой город превратился в кладбище. Но главу и прочую нежить, которая там была, уничтожили почти полностью. Правда, и людей там не осталось. Кто смог выбраться с места бойни, умерли в течение недели, сами по себе, из-за сильного загрязнения. Именно после того случая была предложена политика мягкого сдерживания. По принципу, что загнанная в угол крыса будет сопротивляться особо яростно, и что проще подождать, чем доводить до такого. У мёртвых-то было время. В отличие от живых.

В остальных двух случаях глав менял верховный ковен, потому что они не справлялись.

Так что да. Событие было эпохальное. Кто-то именно уничтожил целый ковен, и город остался стоять на месте. Причём что именно произошло, верховный ковен не пояснил. Спросить тоже не у кого было. Ведь московский глава тоже был уничтожен.

Барон это событие воспринял как глоток свежего воздуха. Опасность! Риск! Вызов! Где-то здесь, рядом, в соседнем княжестве!

Это стало отличным поводом, чтобы встряхнуться и собраться. Провести чистку в своих рядах, сократить часть мёртвых, чтобы сократить затраты на них. Проверить все схроны и цепочки поставок, а также базы и списки приближенных людей. Можно сказать, что барон навёл идеальный порядок и оптимизировал «производство».

Не только из-за гипотетической угрозы, в которую, по правде говоря, было сложно заставить себя поверить. Но ещё и из-за понимания, что дальше в любом случае последует реакция, а значит, его тоже привлекут. Как ответственного за соседние территории.

Собственно, так оно и вышло.

Поступили распоряжения, и барон принялся действовать. Пустил в ход своё влияние, добился результата, отчитался и… В ответ тишина.

Что не очень-то удивило главу ковена. Отряд наказующих стоял выше его в иерархии, поэтому могли себе позволить. Но шли дни. Тишина продолжалась. Послав очередной запрос, он не дождался ответа. Тогда связался со старшим ковеном, но там ответили, что разбираются. После чего спустя пару недель пришёл ответ, что группа уничтожена.

И вот это уже заставило Александра испытать самый настоящий, давно позабытый, страх.

А ещё растерянность. Потому что было непонятно, а что делать-то теперь. Продолжать давление на Московское княжество? Или притормозить? В данном случае глава решил не проявлять лишнюю инициативу и затаиться. Это бы привело к ненужным рискам, а выгоды никакой. Карьерный рост для главы ковена не подразумевался.

Так время и шло. Пока не пришло сообщение, что один из его подопечных уничтожен. Первая мысль была закономерна. Если у московского князя появилось оружие, то логично, что он попытается воспользоваться им ещё раз. А раз так, то предложит помощь князю казанскому. Поэтому на ковен могут открыть охоту.

Осознав этот риск, глава объявил общий сбор и отправил собственного секретаря, чтобы передать послание.

А на тот случай, если на них нападут, он сможет как прийти посмотреть, так и разобраться с нападающими. Потому что место сбора было недалеко от места, где скрывался барон.

Единственное, чего он не учёл, так это того, что один целитель из другого мира, двигаясь на следующую точку, случайно почует, где прячется глава.

* * *

Хотел бы я знать, как работает механизм принятия решений в отношении нас. Но никто не спешил посвящать в детали. Доставили до базы, отвели в комнату, где был отдельный душ. Которым парни по очереди и поспешили воспользоваться. Еды и воды нам тоже принесли. Сказали ждать.

Мы и ждали. Остаток ночи, а потом и весь день.

Пока за нами не пришёл командир отряда поддержки и не спросил у меня, готов ли я снова выступить, на этот раз против более серьёзного противника, но с поддержкой и другим отрядом. Были у меня подозрения, что это за отряд. Я уточнил, и тогда меня отвели на первый этаж, где познакомили… С капитаном отряда гвардейцев Чернышовых. Который участвовал во всех наших с Эммой вылазках. Который меня на машине домой отвозил и выказывал лично слова поддержки.

Виду, что мы знакомы, он не подал. Как и я. Но договорились.

А как не договориться? Это всё напоминало дурацкую театральную постановку, с глупой интригой и играми «мы все делаем вид, что не знаем, хотя на самом деле знаем, что другие тоже знают». Короче, глупость несусветная.

Выехали также ночью. К одному из мест, где засела очередная наша цель. Приехали как раз к тому времени, когда она покинула здание и отправилась куда-то вместе с охраной. Пришлось план менять на ходу и проследовать за ней. Отступить никто и не подумал. Точнее, может, и подумали, но, опять же, ситуации из серии «делаем вид, что не понимаем, а на самом деле всё понимаем». Ведь куда после устранения своего коллеги мог поехать член ковена? Ну, варианты-то есть. Но один из них — на общую сходку. Любили они это дело вроде как.

Самое удивительное, что нам повезло дважды. Первый раз, когда я прямо на дороге ощутил сильную нежить где-то сбоку. Второй раз — когда, не успев сказать, что почувствовал, и