И моя дорогая Аманда. У мамы был пунктик насчет созвучных имен для нашего блестящего выводка. — Она вновь смотрит на свою ладонь. — Аманда была самая младшая. Только шестнадцать, знаешь? Самое время пользоваться всеми этими деньгами и привилегиями.

Знаешь. Ты читал об этом перед атакой на грузовик, в «Затмении». Но тогда это было просто цифрами.

Ты привык относиться к смерти легко, и виновата в этом не только и не столько Аркадия с ее играми и бандитскими разборками. Ты сам убиваешь не задумываясь, и при таком образе жизни скорбеть по кому-либо кажется слишком лицемерным. «Мстить, — думаешь ты, вспоминая Кристину, — другое дело». И разве это не то, чем занимается Амелия?

Она смотрит на тебя искоса, но все же внимательно. Отслеживает реакцию.

— Тебе было двадцать, выходит?

Она кивает.

— Как это произошло?

Лучше бы выразить сочувствие, но черт, ты не сочувствуешь, а Амелия слишком умна, чтобы купиться на ложь.

— Шумно и грязно. Они кричали и они истекали кровью. Последняя попытка расколоть моего отца.

— И как ты спаслась?

— Секрет. Кто знает, может, мне придется спасаться уже от тебя когда-нибудь. — Амелия буднично пожимает плечами. — И, возвращаясь к вопросу, поначалу я просто приняла тебя за еще одну местную иллюзию.

— Местную — то есть, твою? Ты хотела меня видеть?

— Нет, как ты мог догадаться, — она тихо смеется. — Но поскольку все это записано на моих чипах и в моем мозгу, то иногда случается... непредвиденное. Но к делу!

Она резко вскакивает на ноги, с шумом оттолкнув стул, и картинно простирает к тебе руку, глядя сверху вниз.

— Почему ты здесь, о мой верный миньон?

Не надо быть провидцем, чтобы понять причину этого внезапного паясничества. И приятно знать, что что-то в этом мире способно заставить Амелию Эккарт смутиться. Света говорила, она была подавлена чем-то совсем недавно. Возможно ли, чтобы она правда расстроилась из-за... тебя? Из-за того, что ты не торопишься выйти на связь? В иной ситуации ты бы подумал, что причина ее недовольства это вброшенный тобой слух или недавний обман, когда на складе ты прикинулся представителем Триады.

Но тогда бы сейчас Амелия не растеряла всю свою меланхолию так быстро.

— Я принес великолепные новости, о наш бессменный лидер, — подыгрываешь ты, склоняя голову в почтении.

Надолго тебя не хватает, и ты сбиваешься на смешок.

— Лучше, чем те, что есть у меня? — Амелия тоже бросает придуриваться и нетерпеливо потирает руки. — Так, давай одновременно!

— Я...

— Мы...

— ...знаю, как выманить Дракона.

— ...встречаемся с Триалом.

— Что?!

— Что?!

Амелия шарахается от тебя, глотая ртом воздух, и несколько секунд не может ничего выдавить. Ты вжимаешься в спинку кресла и откидываешь голову назад в не меньшем удивлении.

— Еще раз! — справившись с собой, требует Амелия. — Повтори еще раз, быстро!

— Я знаю, как выманить Дракона, — говоришь ты и поспешно добавляешь: — Не железно. Но очень к тому близко. И для этого нам понадобится Красный Шест.

Бумажный Веер рассказала тебе, что была не единственной, кому Дракон лично поставил модификации. Второй его главный помощник тоже не обошелся без операции. И раз первым делом у Веера отняли именно руки... существует нехилый шанс, что и за модом Красного Шеста Дракон будет охотиться в первую очередь. Не говоря уж о том, что в руках Бумажного Веера скрывалась часть ее памяти. Ты объясняешь это, пропуская рассказ о том, как именно ты связался с бывшим менеджером Триады, но Амелию эти пробелы в истории совсем не волнуют. Выслушав, она резво бросается тебе на шею и крепко обнимает.

Что трудно, учитывая, что ты по-прежнему сидишь на диване.

Там, в гостиной Гектора.

А тут Амелия пролетает сквозь твое ненастоящее тело и бьется лбом о спинку зеленого кресла, но это ее ни капли не смущает.

— Потрясающе!

Закончив с «объятиями», Амелия снова вскакивает на ноги и сцепляет руки в замок, словно удерживая себя от более бурной реакции.

— Великолепно! О боже, Джинн, ты действительно самый лучший! — Она резко наклоняется и заглядывает тебе в глаза. Ее руки подозрительно дергаются, как будто она хочет обхватить ладонями твое лицо. — И самое лучшее, что с нами случалось за последние годы!

Ты рассчитывал на что-то подобное, но все равно не знаешь, как справиться с такой искрящейся радостью. Ты не из тех людей, которым радуются. Поэтому и спрашиваешь, быстро снижая градус счастья до средней отметки:

— А что там насчет Триала?

Сама это «встреча с Триалом» звучит слишком мутно. Ты даже не уверен, кто сейчас представляет Триал и с кем вы будете говорить. С алгоритмом? С отделом техподдержки? С официальным представителем?

И что вы скажете? Триал никогда не подставляет нанимателей, даже если эти наниматели — мафиози. Что такое может предложить Амелия, что заставит Триал пойти против собственных правил?

И хорошо ли это?

Если выяснится, что Триал все же способен кого-то предать, то ты просто потеряешь всякое доверие к нему.

— С ним тоже все очень хорошо, — Амелия вздыхает, не прекращая, впрочем, улыбаться, и выпрямляется. — Я вроде как надеялась узнать у Триала, где находится Дракон, но, скажем честно, после всех моих неудач с поисками вряд ли даже они там что-то знают. Но теперь! — Она поднимает указательный палец и подмигивает тебе. — Теперь я могу спросить у них не где сидит Дракон, а где сидит его Красный Шест. Что-то мне подсказывает, что это будет гораздо проще.

Амелия хлопает в ладоши, ее улыбка гаснет до самодовольной ухмылки.

— И ты как раз вовремя, Джинн, — с наслаждением тянет она. — Тебе выпадет шанс лично проверить, насколько глубока кроличья нора.

Ее слова тебе совсем не нравятся, но... Знакомый азарт уже подхватывает тебя.

И кто ты такой, чтобы сопротивляться?

22. Продавцы честности

Как будто температура падает на десять градусов разом. Ты не сразу понимаешь, что это не впечатление, а изменения вирта. Кто-то уже здесь и отрегулировал климат-систему по своему вкусу.

— Надеюсь, вы успели поболтать, — голос Светы звучит взволнованно.

Спустя секунду появляется она сама — невысокая стройная фигура, живое лицо в обрамлении взъерошенных светлых волос. Света какое-то время бесполезно пытается поправить и без того идеально лежащий галстук на груди, потом поворачивается к Амелии