С одного из верхних балконов Дома Совета, на котором для обзора и расположились зрители, город просматривался как на ладони, и спикер Сената не мог не увидеть, как то тут то там вдруг образовались какие-то провалы. Фредерик, конечно, понял, что это рушатся дома.

— Что это было?.. — буквально змеей зашипел сенатор, переходя почти на истерический крик: — Вы сколько взрывчатки заложили, бараны?! Вы решили взорвать весь город?! Я же просил просто обрушить эти подземные коридоры!!! Вы что творите, генерал, вашу мать?!!

— Простите, сэр… видимо, саперы несколько не рассчитали силы зарядов…

Сэм Фредерик, тяжело дыша, хмуро смотрел на генерала. Он просто не находил слов, понимая также, что слова уже бесполезны.

— Окажите всемерную помощь пострадавшему местному населению…

— Я немедленно распоряжусь, — кивнул генерал.

— И немедленно отмените приказ о подрыве ходов в остальных населенных пунктах!

— Совсем? Или уменьшить количество взрывчатки и рвануть?

— Совсем!

— Да, сэр… непременно распоряжусь.

Отправленные к местам обрушения десантники вернулись ни с чем, более того — побитыми. Разъяренные рамирцы забросали солдат камнями и обещали, что если они еще сунутся в город, то их будут жечь «коктейлями Молотова». Что, собственно, и произошло. Когда солдаты на следующий день снова попытались патрулировать город, из окон на их головы помимо камней посыпались бутылки с зажигательной смесью, из-за чего сгорел десяток машин и даже две БМД.

Эти беспорядки в Лорман-сити и разгоревшиеся акты неповиновения в других городах послужили причиной для нового сбора военного совета.

— Это настоящая партизанская война! У меня несколько десятков раненых! — негодовал генерал Янхолл. — Я прошу у вас разрешения принять соответствующие меры!

— Против кого, генерал?! Против кого вы собираетесь принять соответствующие меры?! Против кого вы собираетесь воевать?!! Против детей и женщин?! — вскричал в ответ сенатор Фредерик. — Да они, может, только того и ждут! Если вы так поступите, генерал, местное население тогда совсем озвереет и может пойти на открытый конфликт с подрывом машин. Придется ровнять город с землей, а это мне совсем ни к чему! Вам это ясно?!

«Ведь если о таких зверствах станет известно на Земле… наверняка эти аборигены все снимут, и возможность переправить материалы тоже имеется… Вон у них до сих пор два корабля около системы болтаются… тоже никак поймать не могут, не говоря уже о торговцах… Мои оппоненты таким подарком непременно воспользуются, — размышлял сенатор Фредерик, — и вместо славы освободителя колонистов от гнета местных тиранов-царьков я получу славу детоубийцы и разрушителя городов с мирным населением».

— Генерал Янхолл, вам это ясно?! — потребовал ответа спикер Сената, очнувшись от своих невеселых размышлений.

— Да. Но…

— Что еще?

— Я должен сказать, что разгорелись беспорядки в других городах.

— Из-за чего? У них же мы ничего не взорвали.

— Нет, не взорвали.

— Тогда из-за чего они взбеленились? Не просто же так? Должна быть причина.

— Они говорят, что якобы в Фербау и Александрске наши солдаты замечены в изнасилованиях…

— Якобы или замечены?! — нахмурившись, потребовал уточнения сенатор.

— Не знаю, — признался генерал, пожав плечами, и нервно продолжил: — Солдаты уже много месяцев находятся без женщин, а на этих планетах почти совсем нет борделей… по крайней мере на Ра-Мире точно нет. Так что все может быть…

— Понятно, — скрипнул зубами Фредерик. Его брала злость, что из-за плотской похоти солдатни могут рухнуть его планы. — А в других городах?

— В Глинке солдаты обвиняются в массовом грабеже, в Марлоу и на архипелаге, не помню, как тамошний городок зовется — просто из солидарности с остальными городами и по науськиванию этого президента…

— Все ясно…

— А мне ясно, что это какая-то закамуфлированная акция к чему-то еще!

— Естественно, акция! — вскричал сенатор. — Мы здесь, если вы не заметили — нежелательные гости, и от нас хотят избавиться.

— Но что нам делать?

— Не отсвечивать! Сидите в своих гарнизонах и не рыпайтесь! А еще лучше — ищите этих ублюдков, генерал! Чем быстрее вы их найдете, тем быстрее мы вернемся на Землю, и ваши солдатики получат своих шлюх за четвертак! Ищите! Следующий выход в эфир этих разбойников должен стать последним!

— Так точно, сэр…

Десантники заперлись в центре города, и не думая казать носа в жилые кварталы. Чего Рон и добивался, и он приступил к активной деятельности по расширению одного из коридоров, по которому планировалось выводить реактор к окраине, и рытью нового хода к самой АЭС.

Работа двигалась споро. Работали всем миром, дело доходило до того, что люди ходили друг к другу якобы в гости, а на самом деле спускались под землю, брались за лопаты, кирки и тачки. А потом, помывшись, возвращались по домам.

В первый же день удалось пробиться на пять метров к цели, прокопав туннель трехметрового диаметра.

Чуть позже особенно много рабочих-добровольцев поступало через два кинотеатра и из двух десятков баров, к которым пробили ходы. Жизнь под землей буквально закипела…

Рон надеялся, что и в других городах работа идет такими же ударными темпами. Хотя копать предстояло немало — около трехсот метров, и чем ближе к АЭС, тем осторожней следовало работать, чтобы не дай бог не привлечь к себе внимание.

Любое движение солдат в глубь города тут же замечалось и пресекалось каменным обстрелом и закидыванием «коктейлями Молотова». Так что, потеряв еще несколько машин, десантники окончательно оставили мысль патрулирования города и выяснения причин оживленного передвижения людей, ведь космическая разведка не дремала и показывала, что люди стали передвигаться гораздо активнее с момента высадки войск.

Зная, что за ними наблюдают из космоса, каждый считал своим долгом во время выхода на улицу и во время движения то и дело показывать в небеса неприличные жесты. Некоторые пошли дальше и писали на крышах своих домов ругательные выражения.

— Эти засранцы что-то замышляют, сенатор, — повторял на каждом совещании генерал Янхолл, показывая подобные фотографии.

Такое отношение аборигенов его злило, но еще больше его выводило из себя то, что он практически ничего не может с этим поделать! Его солдаты заперты в своих фортах, и им позволялось двигаться только по центральной дороге. Аборигены словно намекали, чтобы они выметались из города.

— Нутром чую, что что-то нечисто.

— Может, и так, — соглашался Сэм Фредерик. — А по мне, так это демонстративное поведение показывает нам, что, дескать, продолжаем жить, как жили. Не удивлюсь, если праздники будут устраивать еще с большим размахом и гуляниями, чем прежде.