Вскоре в кабинет вошла женщина лет сорока. Поздоровавшись, она представилась Лианой Аскеровой, по национальности дагестанкой, совладелицей одного из небольших ресторанов, расположенных в центре Москвы. Она рассказала, что ее партнер, пятидесятипятилетний выходец с Украины Борис Шахрай, подозревается в пособничестве убийству Андрея Козлова.

– А в чем его пособничество выражалось? – спросил я.

Она пожала плечами:

– Я ничего не знаю. Могу сказать только одно – он невиновен.

Тогда я не знал, что через какое-то время и она как подозреваемая по этому делу будет задержана и арестована.

– А где он сейчас?

– На Петровке. Хорошо бы, чтобы вы побыстрее туда приехали.

– Конечно, я понимаю. Зачем нам терять время?

– Да, вот еще что, – добавила Лиана. – Есть еще один нюанс. Но я расскажу вам о нем в машине.

Мы спустились вниз. Я направился к своей машине, но Лиана сказала:

– Давайте сделаем так: вы оставите свою машину здесь, а поедем на моей, с водителем. Доедем быстрее.

Я согласился. Вскоре я сидел на переднем сиденье черного «Мерседеса». Как только мы поехали, Лиана произнесла:

– Бориса задержали вчера вечером, когда он выходил из своего офиса. Он всю ночь просидел на Петровке. А утром человек, который сидел с ним в камере, позвонил нам и сказал, что у него есть для меня информация. Давайте заедем к нему!

Я взглянул на часы:

– Время дорого! Лучше как можно быстрее приехать на Петровку.

– А вдруг это важная информация? – настаивала Лиана.

– Ну хорошо. Где этот человек?

– В институте Склифосовского.

Вскоре мы подъехали к главному входу в Институт скорой помощи. Лиана достала мобильный телефон и набрала номер. Я обратил внимание, что она очень волнуется.

Из дверей института вышел мужчина лет пятидесяти, не очень опрятно одетый. Поздоровавшись с нами, он сказал, что сидел в камере с Борисом. У меня это вызвало подозрение. Как же так? Человек сидел в изоляторе временного содержания на Петровке, утром вышел и тут же оказался в институте Склифосовского? Может быть, «наседка»? Я окинул человека внимательным взглядом. Скорее всего, он похож на бомжа. А практика привлечения бомжей к уборке следственных изоляторов и территории на Петровке еще сохранилась. Я представил, что, скорее всего, его задержали на вокзале за нарушение паспортного режима и привезли на Петровку, 38, где такие же, как он, приступили к уборке милицейского помещения. Так и попал он в камеру, а не сидел там.

Бомж сообщил нам, что Шахрай передал ему номер мобильного телефона Лианы и сказал, что задержали какого-то его знакомого, который показал на него как на участника в организации убийства банкира Козлова. Это и была вся информация.

Я удивленно посмотрел на Лиану:

– Что еще за знакомый?

Она непонимающе пожала плечами:

– Понятия не имею!

– Ладно, поехали! И так мы потеряли много времени!

Вскоре мы подъехали к зданию Петровки, 38. Выйдя из машины, я предложил Лиане:

– Давайте сделаем так. Я сейчас пойду на встречу и, скорее всего, выключу телефон – по условиям режимного объекта телефоны адвокатам проносить запрещено. Как только у меня появится какая-либо информация, я обязательно включу телефон и наберу ваш номер.

– Хорошо, я поеду на работу, в ресторан, – сказала Лиана, – и буду ждать вашего звонка.

Открыв дверь, я вошел в помещение, расположенное на первом этаже. Здесь находилось бюро пропусков. Получив там специальный пропуск, нужно было пройти. Я обратил внимание, что народу в изоляторе временного содержания никого не было. Конечно, сегодня же пятница, сокращенный рабочий день – до конца его осталось пятнадцать минут. Надо успеть!

Я подбежал к окошку и стал стучать. Оно открылось.

– Мне бы пропуск в ИВС, – сказал я.

– Так звоните туда! – услышал в ответ.

– А какой телефон?

– Не знаю, – резко ответила женщина.

«Хорошее обслуживание! – усмехнулся я про себя. – Как же мне узнать номер?»

Я подошел к телефону-автомату, висевшему неподалеку. На одной из его стенок виднелась надпись: «ИВС» и четыре цифры рядом. Ну вот, и нашелся выход из положения! Я тут же набрал номер. В трубке раздался голос дежурного по изолятору временного содержания.

– Добрый день, я адвокат. Задержан мой клиент, Борис Шахрай. Мне необходимо с ним встретиться.

Дежурный громко переспросил фамилию задержанного, вероятно, для того, чтобы поставить в известность о моем визите кого-то из своих коллег, а потом сказал, чтобы я перезвонил минут через пять. Я бросил взгляд на часы. До конца рабочего дня оставалось десять минут. Вероятно, на это и рассчитывало следствие: накануне праздников, выходных дней, больших каникул задержать посредника, изолировать его от адвоката и в течение этого времени выкачать из него признательные показания. Неплохой расчет!

Через пять минут я снова набрал номер ИВС.

– Такого нет, – ответил дежурный.

– Как нет? Он же у вас, у меня сведения точные!

– Он был у нас. Но его увезли.

– А куда?

– Мне не сообщили. – Дежурный положил трубку.

Нечего сказать, хорошее начало!

Я вышел из бюро пропусков. Было уже пять часов вечера. Что же делать? Я начал анализировать ситуацию. Если дело ведет Генеральная прокуратура, то, скорее всего, Шахрая вывезли либо туда, либо в суд на избрание меры пресечения, то есть ареста. А суд, который обслуживает Генпрокуратуру, – Басманный. Значит, нужно ехать туда. А если там не будет – тогда уже в Генеральную. Тем более следственный отдел ее находится в Техническом переулке, в районе метро «Бауманская», недалеко от Басманного суда.

Я стал набирать номер Аскеровой. Почти сразу же она ответила. Я сказал ей, что необходимо срочно приехать в Басманный суд.

– А мне-то зачем? – удивилась Лиана.

– А как же он поверит мне, что я его адвокат? А если он увидит нас вместе, то поймет, что приглашен вами.

Через несколько минут я поймал такси и вскоре оказался у здания Басманного суда. Практически одновременно со мной подъехала и машина Лианы.

Я сказал ей, что у нас есть два варианта: либо Басманный суд, либо следственное управление Генпрокуратуры.

– А мы туда успеем? – спросила Лиана. Было уже около половины шестого.

– Будем пытаться сделать все возможное.

Мы молча вошли в здание суда, прошли через турникет, через «раму» металлоискателя. Милиционеры удивленно проводили нас взглядами – конец рабочего дня, пятница…

В коридоре первого этажа я увидел троих парней лет тридцати, одетых в гражданскую одежду, с папками и портфелями. На адвокатов они были не похожи. Интуиция подсказала мне, что это и есть следователи из Генеральной прокуратуры по нашему делу. Я подошел к ним и, поздоровавшись, спросил: