Услышав, что его имя известно русскому, и все это была лишь игра, мукаддам призвал очередное проклятие на головы неверных и вспрыгнул на перила.

– Третий этаж! – на всякий случай напомнил, казалось, впавшему в безумие халифатцу Яков Игнатьевич. Но, как оказалось, все это было только притворством. Пока Никитин вел с полковником свою игру, тот – разыгрывал собственную партию. Точно зная, чего ждет.

Потому что именно в этот момент с отелем поравнялась колона акробатов на ходулях, одетых в надувные костюмы пятиметровых великанов. А следом, на самобеглой платформе везли огромного кита… В двое большего, чем они бывают в природе. Огромная туша, заняла два ближайших квартала, разгоняя зевак тем, что поплевывала на все стороны весьма щедрыми фонтанчиками.

Сообразив, что Богурат-бей ждет приближение именно надувного кита, ротмистр потянулся к нему, пытаясь ухватить за полу мундира. Но, полковник не дал ему шанса. Вскричал: «Аллаху Акбар!», мукаддам прыгнул вниз, метя в одного из великанов…

Удалось. Сбитый с ходуль, врезавшимся в него халифатцем, акробат повалился на соседа, а тот – на следующего. Подушки из трех надувных костюмов, несмотря на то, что они лопнули с оглушающим громыханием, хватило, чтобы смягчить падение. И пока городовые соображали что случилось, пока пробивались сквозь толпу гуляк на противоположную сторону улицы, Богурат-бей, прихрамывая, успел свернуть в ближайший переулок и пропасть с виду.

Никитин, бессильно наблюдая за ним с балкона даже распоряжений дать не мог. Любые слова утонули бы в общем гаме карнавала. Никто ведь ничего не понял, и народ продолжал веселится, считая случай с надувными фигурами веселым конфузом…

* * *

Добротный дом из самана, поднятый на высокий каменный фундамент, черепичная крыша, выносное крыльцо, вдоль всей передней стены. Вокруг подворья не жиденький штакетник, а солидный дощатый забор, прикрытый сверху просмоленной рейкой, чтобы доски не намокали и не подгнивали с торца. Усиленные широкими стальными полосами ворота. Все указывало, что здесь обитает крепкий и рачительный хозяин.

Вот только женских рук здесь явно не доставало. На воротах пятна грязи, несмотря на то что дождя уж которую седмицу не было. И стены не белены, как минимум с прошлого года, хотя каждая уважающая себя хозяйка, обновляет побелку если не перед Пасхой, то к Троице уж наверняка. Дорожки не метены… Окна вымыты, но по-мужски небрежно, хоть и без разводов, зато с мутными пятнами по углам.

И еще одна странность, не вяжущаяся с обычным крестьянским хозяйством. Напротив дома, у небольшого самодельного причала, на волнах покачивался не какой-то плюгавый баркас или шаланда, а новенький лоцманский мотобот.

Никак роскошное судно не вязалось с полуголым мужиком, в латаных домотканых штанах, кажущихся белоснежными на загорелым до черноты теле хозяина. Который, что-то негромко напевая или бормоча молитву, тут же, на берегу, занимался починкой рыболовецких сетей.

Именно на мотобот и обратили внимание четверо мужчин, сидящих в салоне легкового паромобиля с откидным верхом. Водитель остановил «ладу» на пригорке, перед съездом в деревню, поскольку с этой точки можно было рассмотреть всю Голую Пристань, не привлекая к себе внимания. Если бы не десяток мальчишек, тут же припустивших со всех ног к автомобилю, наперегонки со сворой сельских кобыздохов.

Детвора свистела и галдела, а псы, довольные, что могут их в этом поддержать, старательно брехали на блестящую железную повозку.

– Эй, молодцы… – окликнул ребятню степенный мужчина, сидящий рядом с водителем. – Это Голая Пристань?

– Да… – степенно ответил один из мальчишек. Самый взъерошенный. Видимо, заводила и атаман. – А вы, дяденьки, кого ищете?

– Хозяина мотобота…

– Ааа… – протянул хлопец, хитро прищурясь и одновременно пиная в щиколотку одного из своей голопузой команды, раскрывшего было рот. – Хотите, чтоб мы с парнями пробежались по селу и узнали? Можно и поспрашивать… Да, парни?

«Парни» нестройно загалдели, что они не против. Если надо, конечно…

– Только времени нет совсем… – явно копируя кого-то из старших, почесал тот затылок. – Солнце скоро совсем сядет, а дел невпроворот. Скотина и та еще на выгуле.

– Понимаю, – даже не улыбнулся мужчина. – Как говорится, время – деньги? Пятака хватит?

– Не-а… На таком паромобиле рассекаете, а нам пять копеек? – паренек выказывал приличные купеческие задатки. Видимо, не раз ездил с взрослыми на рынок рыбой и овощами приторговать. – Гривенник.

– Годится… – мужчина сунул руку в карман, и обескуражено поглядел на водителя. – Иван Дмитриевич, не ссудишь мелочью?

Тот молча протянул хлопцу десять копеек. А когда тот взял монету, ловко сцапал хлопца за плечо. Словно клещами стиснул.

– Ну?…

– Вы из полиции, что ли? – вихрастый паренек с достоинством освободился, но гривенник не вернул. – Так бы и сказали… А катер Трофим Шипов нынче пригнал. Сказывают: он его в плавнях нашел. Урядник уже и в уезд отписал о находке.

– Понятно. И где он живет? Шипов…

– Так вон же ихняя хата, – парнишка указал пальцем. – На той стороне яра, аккурат напротив причала, где катер. И дядька Трофим на берегу сидит… Можете, конечно, по дороге, через село подъехать. Только, долго это. И, кажись, яму за церковью еще не засыпали… А если пешком, то сами видите – рукой подать.

– Спасибо… Выгружаемся… – мужчина полез наружу. – Иван Дмитриевич, дай хлопцу еще монетку. За подсказку…

– Спасибо, – не стал отказываться от неожиданного заработка тот. Потом решил, что городские дядьки за такую плату заслуживают на дополнительный совет и прокричал им вслед. – Вы не прямиком идите, а держите чуть в сторону от реки. Там тропинка утоптана и ступени прокопаны…

А потом произнес негромко:

– Эх, надо было сразу просить дядьку Трофима, чтоб покатал. А теперь хозяева катер заберут и все. Ишь, какие важные… У таких не выпросишь.

Трофим затянул последний узел и с удовольствием оглядел законченную работу. Сеть выглядела как новенькая. Ячейки даже покрупнее, чем дозволено. Ну так и он с сыновьями не на мелочь невод закидывает. Даже не у всякой рыбины икру берет, – слишком молодых и старых обратно выбрасывает. После «дойки» у них меньше шансов выжить. Сыновья злятся, не понимают, дай им волю, каждую выпотрошили бы. Приходится вразумлять… Иной раз не только словом.

Что-то не так в мире творится. Суеты много. Отсюда и злость в людях чрезмерная. Нет, положим, у пчелы жало всегда было, но ведь и пользоваться им она могла только раз. Заплатив за это жизнью. А теперь что? Всяк норовит ужалить да отпрыгнуть. Ухватить побольше, да в норку… Недавно старшой в газете вычитал. В разделе праздничные тосты… «Чтоб у нас все было, а нам за это ничего не было!» Шутка, конечно, смеха ради написано… Умный верно поймет, да только много ли их, умных?