горем, как и она. Но, несмотря на это, Сейер чувствует других Ночных птиц и Фен. Слышит их дыхание, ощущает биение сердца, как эхо. Словно частичка каждой поселилась в ее груди.

Но Сейер сказала Матильде правду: она не хочет этого. Она стала Ночной птицей не для того, чтобы связать с кем-то свою жизнь. Подобные узы тяготят и опасны. А еще причиняют боль.

Взять хотя бы Фен. Она доверяла ей, верила, что подруга не лжет… по крайней мере ей. А Фен все это время скрывала, что обладает магией. Сердце колотится быстрее, вынуждая ее снова прислониться к стене. Она вспоминает тот поцелуй в переулке. Сейер пыталась передать ей свой дар, но это не сработало. Потому что Фен владеет магией. Но тогда Сейер ощутила прилив звенящей и бушующей энергии. Значит, магия Фен прибавила ей сил в ту ночь, позволив превратиться в дым?

Теперь понятно, почему Фен такая скрытная. Почему старалась как можно меньше прикасаться к Сейер. Видимо, ей известен способ подавлять магию и скрывать от других. Но Сейер должна была догадаться… должна была почувствовать.

Сейер вдруг вспоминает, как Эйса протягивала к Фен руку, словно знала о магии. От этого предательства в груди Сейер все сжимается от боли.

Эйса выходит в коридор в желтой рубашке Алека и брюках из грубой ткани. Ее лицо бледнее, чем обычно, но взгляд не такой потухший.

Сейер скрещивает руки на груди:

– Все в порядке?

Эйса вздрагивает:

– У меня болит живот.

У Сейер тоже.

– По каналам Симты течет не самая чистая вода.

Они замирают, увидев спускающуюся вниз Матильду. Будь они в Подполье, Сейер бы посмеялась над тем, как неуверенно та выглядит в брюках. Но сейчас на это не хватает сил. Особенно когда Сейер замечает, кто стоит внизу. Фен прижимается к стене в тени книжного стеллажа. Ее мокрые волосы зачесаны назад, а единственный глаз горит, как фонарь с пламеницами. Когда их взгляды встречаются, сердце Сейер пропускает удар. Нет, горит.

Ее раздирает на части. Одна говорит, что Фенлин Брай – ее давняя преданная подруга. А вторая настаивает на том, что Сейер вообще ничего не знает о Фен.

Сейер рада бы отвести взгляд, но не может. Губы Фен приоткрываются, и она читает по ним одно короткое слово: «Беги».

Мурашки расползаются по спине Сейер. Раньше она и не замечала, какая тут атмосфера. Наполненная напряженной тишиной и приторным запахом.

Эйса сжимает ее руку:

– О боги, это…

Но Сейер уже все поняла.

– Спускайся, ведьма, – звучит голос Красной Руки, который она никогда не сможет забыть. – Присоединяйся к нам.

На мгновение Матильда застывает. У Сейер возникает мысль, что сейчас ее пронзит стрела. Но проходит секунда, еще две, и ничего не происходит. В Подполье фанатики стреляли, не задавая вопросов. В какую же игру он сейчас играет?

Но Матильда, кажется, понимает в какую, потому что на ее лице расплывается улыбка, будто она встретилась с подругой, которую не видела вечность. Сейер не понимает, как ей удается так хорошо притворяться.

– Какая встреча, – говорит Матильда. – Очень приятная. Надеюсь, ты недолго ждал?

Сейер пробует призвать магию, но та едва отзывается. Кажется, даже у магии есть предел, и она истощается, если использовать слишком много. Возможно, они израсходовали весь ее запас, чтобы удержать волну, и потребуется время, чтобы восстановиться. Нужно отыскать способ пробраться в лавку незамеченной. Сейер оглядывается по сторонам. Справа тесная подсобка, заставленная ящиками. Она хватает Эйсу за локоть, приседает и медленно ползет туда.

– Пришло время расплаты, ведьма, – говорит Красная Рука.

Сейер представляет, как сейчас закатила глаза Матильда. Грязные медяки, а у девчонки есть стержень.

– Переговоры лучше вести на полный желудок, а я давно не ела. Может, я просто тебя спалю – и разойдемся?

Способна ли Матильда вызвать огонь? Магия Сейер не отзывается, даже когда она держит Эйсу. Возможно, Матильда лишь пытается напугать Руку.

Сейер пробирается между ящиками, стараясь хоть что-то рассмотреть. Но от увиденного у нее просыпается желание ругаться. Передняя часть лавки забита Caska с арбалетами. Крастан прижимается спиной к деревянной стойке. А Алек стоит по другую сторону от нее, положив руку на плечо сидящей Джасинты, чтобы она не вздумала подняться. Фен так прижимается к стене, будто пытается протиснуться между досками. Но ее трудно разглядеть. В том числе из-за Рэнкина, который стоит рядом с ней, словно пытаясь скрыть от посторонних глаз.

Красная Рука не изменился с их последней встречи: покрытые шрамами щеки, красный отпечаток ладони на лице, бритая голова, непоколебимый взгляд. Он размахивает медной курильницей, из которой вьется струйка дыма с голубоватым оттенком.

– Вперед, ведьма, – говорит он. – С удовольствием посмотрю, как у тебя это получится.

– Думаешь, – голос Матильды звучит менее игриво, – я стану испытывать угрызения совести из-за того, что сожгла церковника? Поверь, нет.

– Если со мной что-то произойдет, парни начнут стрелять. Каким бы демоном ты ни была, не думаю, что ты захочешь, чтобы пролилась кровь этих людей.

Сейер заглядывает в ящики. Может, в них есть что-то, чем получится отвлечь их внимание? Должен же быть способ выбраться из этой переделки.

– Похоже, ты не торопишься убивать меня, – замечает Матильда. – Зачем тогда затопил туннели? Я могла умереть, а мертвые девушки не способны призывать магию. Разве не для этого я тебе нужна? Как доказательство?

Церковник кривит рот:

– Взрыв должен был вызвать волну, чтобы она вынудила вас выбраться туда, где мы вас поймаем. Брат Илай немного переусердствовал, но это неважно. В любом случае внизу жили только ведьмы и богохульники. Я рад, что нам удалось выполнить святой долг перед Марреном.

В его глазах горит убежденность, и Сейер наполняет ужас.

– Как ты узнал, что я буду здесь? – спрашивает Матильда спокойным голосом.

Рука слегка улыбается:

– Маленькая птичка на хвосте принесла.

Лицо Матильды становится пепельно-серым. А тошнота Сейер усиливается.

– Если пойдешь со мной, – говорит Красная Рука, – с твоими друзьями ничего не случится.

Щелкает арбалет.

– Застрелишь кого-нибудь, – говорит Матильда, – и тебя обвинят в убийстве. А затем повесят.

Церковник улыбается:

– Ты в этом уверена?

Повисает тишина, острая, словно лезвие ножа. На его лице читается самодовольство, и Сейер хочется броситься на него. Она желает, чтобы ее магия вернулась, чтобы в голове появилась какая-нибудь идея. Но ничего не приходит. Только скручивающая, подступающая к горлу тошнота.

Церковник делает шаг вперед. И Крастан встает перед Матильдой, заслоняя ее. Но что-то привлекает внимание главаря Огненных клинков.

– Малыш Джонни Рэнкин, – говорит он. – Это ты? А ты подрос.

Паренек сжимает кулаки, но Сейер видит, что они дрожат.

– Для тебя я Рэнкин. И не смей подходить ближе.

Фен отлепляется от стены и кладет руку на плечо Рэнкина. Выражение на лице церковника меняется, и теперь на нем отражаются триумф и ярость. А его улыбка больше напоминает оскал.

– Ах, Ана. Наконец-то.

Фен выглядит так, словно увидела призрака, на ее лице