Дейв побагровел от ярости.

— Крютер. Крютер. Немка ты тупая, неужели ты не знаешь имени собственного босса?

Женщина вежливо отозвалась:

— Eins Augenblick, bitte, — и перевела телефон в режим ожидания.

Несколько секунд спустя в трубке зазвучал другой женский голос. У нее был ритмичный мелодичный выговор, часто присущий немкам, говорящим по-английски.

— Сольвейг слушает. Чем я могу вам помочь?

Слава богу!

— Я ищу полковника Крютера.

— А! — Дейв мог поручиться, что она прикрыла трубку ладонью. Он услышал, как женщина что-то быстро выпалила по-немецки. Затем она снова заговорила с ним. — Извините за недоразумение. Вы произносите немного не так, как мы. Извините. Вы говорите «Крютер», а мы произносим «Кройтер».

Дейв скрипнул зубами. Женщина продолжала:

— Герра Крютера еще нет в бюро… как это вы называете… в офисе. Мы ждем его с минуты на минуту. Если хотите, оставьте для него сообщение, а он вам перезвонит.

— Мне сейчас некуда звонить. Я перезвоню сам. Передайте ему, что звонил Дейв Эллиот и что я перезвоню…

В трубке что-то щелкнуло. У Дейва сердце ушло в пятки.

— Алло! — закричал он. — Алло! Вы меня слышите?

После секундного молчания послышался лукавый, протяжный голос:

— Ла-адно, щас переключусь. Ткните меня в жопу, если чё.

— Э-э… это…

Дейв запнулся. Он понял, кто это.

— Сынок, тебе понадобилось чертовски много времени, чтобы выбрать минутку и звякнуть мне. Я уж и надеяться перестал.

Связь между Нью-Йорком и Базелем была отличной. Слышимость была, словно звонишь в соседнюю комнату.

Похоже, Джек был вполне настроен разговаривать с ним. Дейв ожидал совсем не такой реакции. Он не очень понимал, что теперь с этим делать.

— Ну… понимаете… э-э…

— Да понимаю, понимаю. Предполагается, что я и сам бы мог тебе позвонить, но я решил, что время и место выбирать скорее тебе, чем мне.

Дейв не мог сообразить, как ему истолковать слова Джека. Он, запинаясь, неуверенно произнес:

— Э-э… Ну… Как там у вас дела, Джек?

— Да без особых перемен, сынок. Боженька, похоже, решил позволить сохранить мне и волосы, и здоровье. Чего же мне еще просить? Ну а ты там как? Цветешь и пахнешь?

— В некотором смысле.

— А семья как? Как там звали ту блондиночку, чью фотографию ты носил при себе?

— Энни. Хорошо, но мы… В общем, у меня сейчас другая жена.

— А-а, ну да, бывает, бывает. Я вот тоже, если уж на то пошло, целую кучу жен закопал. Как говорится, вот такая жопа. Ну а как там твоя карьера? Ты таки стал важным юристом и заработал кучу денег?

— Я не пошел учиться на юриста. Я просто один из нью-йоркских бизнесменов. Но да, пожалуй, у меня все в порядке. Или, по крайней мере, было в порядке. У меня тут… ну… можно сказать, я потерял работу.

— Сочувствую, сынок. Правда сочувствую. Ну, я-то как сыр в масле катаюсь. У меня тут своя компания, и денег она приносит столько, будто я их сам печатаю. С ума сойти просто. Я буквально купаюсь в деньгах, что твой дядя Скрудж.

— Я рад за вас, Джек.

— Так ты говоришь, ты потерял работу, а?

— Ну…

— Блин, сынок, а почему бы тогда тебе не затащить свою задницу на серебряную птичку и не прилететь сюда? Посидим с тобой, потолкуем. Может, у меня тут подыщется для тебя работенка…

— Э-э…

— Давай, сынок! Ты всегда был моим любимчиком, ты же знаешь. Я никогда не встречал никого лучше тебя.

— Джек, я… черт… Джек…

Нет, не этого он ожидал. Совсем, совсем не этого.

— Да ну брось, парень. Что еще такое? Или ты все еще терзаешься из-за того, что произошло во Вьетнаме?

— Дело не в этом. — У Дейва непонятно от чего защипало глаза. — Или в этом. Но господи, Джек, я же вас подвел!

— Ну и чего?

Неверный ответ. Дейв желал услышать другой.

— Вы попали под трибунал.

— Ну так и чего?

Дейв, лишившийся дара речи, лишь двигал челюстью.

— Попасть под трибунал — не такая уж и большая цена. Они были злыми людьми, и их нужно было убить. С их смертью на земле стало получше.

— Джек, но я же на вас настучал, — едва выдавил из себя Дейв.

— Ох дерьмо, так вот почему ты мне столько лет не звонил! Ты думал, что я все еще держу на тебя зуб! Дурь это, сынок, чистой воды дурь. Я никогда на тебя не злился — ну, разве что самую малость. В конце концов, ты просто поступил как было надо. А ты разве когда видел, чтобы я был недоволен человеком, который поступил как надо, а, сынок? Нет, это не про меня. Ну да, я чуток понервничал из-за процедуры. Но не особенно. Я так прикинул, что они не решатся сунуть меня в камеру со всем, что я знаю. Они и не решились. Так что они просто дали мне под зад и выперли меня из армии. Теперь у меня жирненький счет в швейцарском банке, я таскаю свои кости в здоровенном «мерседесе», и лакей бежит распахивать передо мной дверь. Ха! Ну скажи, сынок, и какого хрена я должен на тебя злиться?

Дэвид Эллиот двадцать пять лет казнил себя за то, что считал своим грехом. Однако же оказалось, что жертва не винит его. Жертва ему благодарна. Это было хуже прощения.

Дейв врезал кулаком в стену.

— Эй, сынок, где ты там?

— Я здесь.

Дейв посмотрел на руку. Костяшки были в крови.

— Ну ладно. У тебя там сколько? — примерно часа три ночи. Я не думаю, что ты мне позвонил просто ради того, чтобы поболтать о том о сем.

— Верно.

Дейв тряхнул ноющей кистью. Боль — не такая уж плохая вещь.

— О'кей, тогда, может, скажешь мне, что там у тебя на уме?

Дейв начал было что-то говорить. Он прикусил язык, глубоко вздохнул и начал заново.

— Джек, вы не знаете… вы слыхали когда-нибудь о человеке по имени Джон Рэнсом?

Голос Крютера словно просветлел.

— Джонни Рэнсом? А то! Он был старшим сержантом у нас в подразделении, э-э… дай-ка припомню… не то за восемь, не то за девять месяцев до твоего появления.

Сердце Дейва забилось быстрее. Так Рэнсом действительно один из людей Крютера! Возможно, они до сих пор поддерживают связь.

— А где он сейчас?

— Да нигде. Только имя написано на той здоровенной черной стене, которую втулили под Вашингтоном.

— Он мертв?

Дейв закусил губу.

— Железно. Наступил на мину. Я сам собирал его по кусочкам и складывал в мешок. А почему ты спрашиваешь?