Дейв просто смотрел на него.

— Можно, я войду? Видите ли, это мой кабинет.

У незнакомца был баритон, превосходно поставленный и мелодичный, словно у оперного певца.

— Да, конечно, — отозвался Дейв.

Он сидел к двери спиной. Этот человек, судя по всему, простоял там некоторое время. Он с легкостью мог бы тихонько отойти незамеченным и позвать на помощь. Он этого не сделал. Кем бы он ни был, он не представлял из себя опасности — во всяком случае, в обычном понимании слова.

— Пожалуйста, закройте за собой дверь.

— Конечно. Кстати, если вам доведется снова воспользоваться моим кабинетом и вы захотите уединения, вам нужно лишь повернуть эту рукоятку. — Человек повернул рукоятку. — Полная безопасность. Система выдвигающихся штырей. В моей профессии это нужно. В смысле, полная безопасность.

Он шагнул вперед, в круг света.

Дейв внимательно взглянул на его лицо. Человек выглядел словно сам дьявол — ему была присуща та же темная красота, что и Люциферу Светоносному. Он опустился на одно из кресел с грацией охотящегося кота и улыбнулся.

— Позвольте представиться.

Его улыбка сделалась шире. Сверкнули зубы.

— Всякий раз, когда я начинаю эту фразу, я почти чувствую себя обязанным добавить, что я богач и так далее. Николас Ли, к вашим услугам. Зовите меня Ник.

Руководитель компании «Ли, Бах и Уочатт». Дейв никогда с ним не встречался, но узнал и имя, и лицо. В особенности лицо: в восьмидесятые годы оно украшало собою обложки «Инститьюшнл инвестор», «Бизнес уик», «Форчун» и полудюжины других журналов. Однако в девяностые его чаще можно было встретить на передовой странице делового раздела «Нью-Йорк таймс», обычно под заголовком, в котором фигурировали слова «федеральный обвинительный акт».

— Дейв Эллиот.

— Так я и подумал. Должен сказать, что я и очарован, и восхищен нашим знакомством.

Дейв вопросительно приподнял бровь.

— Ну, ведь при встрече со знаменитостью всегда ощущаешь некий трепет, разве нет?

— А я стал знаменит?

— Можете не сомневаться, сэр. Ваши законные четверть часа славы вам уже обеспечены. Прямо сейчас хваткие редакторы желтых газетенок выставляют вашу фотографию на первые полосы. Не то чтобы хоть один человек из тысячи узнал вас в лицо. Вы потрясающе изменили внешность. Между прочим, газеты окрестили вас «бешеным менеджером» — довольно впечатляюще, не правда ли? Кроме того, некие источники, которые я подкармливаю, сообщили мне, что в завтрашнем «Уолл-стрит джорнал» будет помещена гравюра с вашим портретом — приукрашенным, как всегда, — из тех, на которые так щедры его редакторы. Правда, я боюсь, сопряженный с ним заголовок будет куда как менее лестным.

Дейв застонал.

— И в чем меня обвиняют?

— Обвинений никаких. Намеков множество. В наше время, когда адвокаты, занимающиеся делами о клевете, пухнут с жиру, ни один здравомыслящий издатель никого ни в чем не обвиняет. Вместо этого они задают вопросы, выдвигают гипотезы и усеивают свои статьи словами типа «как говорят», «якобы» и «предположительно». Например, предполагается, что это вы выбросили несчастного руководителя «Сентерекса» из окна сорок пятого этажа. Вы якобы сделали это потому, что он застукал вас рядом с тайником для сбережений. Как говорят, вы делали нечто сомнительное с финансами корпорации. Обычно именно это и бывает, верно? В смысле, сомнительные финансовые операции.

— Обычно.

— Ну так скажите мне, сэр, вы это делали? В смысле, просаживали денежки? Не нужно стесняться. Мы же друзья, и я привык хранить тайны. Расскажите, что вы украли и почему. Дело в какой-нибудь из трех обычных слабостей мужчины: красотки, спиртное, бега? Не стесняйтесь, сэр, кризис середины жизни настигает всех. Не стыдитесь сознаться. Мне вы можете сказать. Я — сама сдержанность.

Угольно-черные глаза Ли заблестели. Кожа засияла. Дейв подумал, что он, пожалуй, чересчур заинтересован.

— Сейчас это неважно.

Ник Ли подался вперед. Дейв заметил выступившие у него над верхней губой бисеринки пота.

— Конечно нет. Это всего лишь проявление любопытства с моей стороны. И тем не менее я счел бы это большой любезностью, если бы вы удовлетворили мое любопытство.

Дейв покачал головой. Он сообразил, отчего Ли так интересовался им самим и делами «Сентерекса». И теперь Дейв собрался малость позабавиться.

Ли самодовольно улыбнулся.

— Возможно, мы могли бы заключить сделку. В конце концов, торговля — это моя профессия. Кто-то покупает, кто-то продает, и все надеются на скромную прибыль. Это и есть суть капитализма — торговля. А потому, если вы будете так любезны, что оброните пару намеков касательно подводных течений вашей нынешней ситуации, я, возможно, смогу оказать вам какую-нибудь небольшую услугу.

— Это должна быть довольно большая услуга.

Ли сложил пальцы «домиком».

— Ах как вы проницательны. Вы поняли.

— Еще бы не понять! Завтра утром акции «Сентерекса» пойдут коту под хвост. Смерть Берни и слухи о финансовой несостоятельности это обеспечат. А если я… — Внутренний голос посоветовал: «Расставь ловушку». — Если я или кто-либо другой…

Ли облизнул губы.

— …позволил себе вольности с наличными средствами компании, то ее акции войдут в штопор еще быстрее. С другой же стороны, если все в порядке — или если нанесенный вред невелик, — то акции снова поднимутся в цене. В любом случае тот, кто знает правду, получит возможность сорвать крупный куш.

Ли проглотил наживку. Дейву показалось, что у того сейчас слюни потекут.

— Совершенно верно! Двойные опционы — использование кредита для биржевой игры очень заманчиво.

— Человек, владеющий конфиденциальной информацией, может заработать по пять долларов на каждый вложенный доллар.

Ли фыркнул.

— Я склонен мыслить другими масштабами: заработать пять миллионов на каждый вложенный миллион.

— Не вижу разницы.

— Ну так как, сэр, заключите вы со мной сделку? Уже довольно поздно. Вскоре начнутся биржевые торги в Лондоне, Франкфурте, Амстердаме, Цюрихе и Милане. Если мы заключаем сделку, давайте сделаем это прямо сейчас, чтобы я мог отправиться заниматься делами.

— И что вы предлагаете?

— Все, что в моих силах. Прискорбная судьба таких моих собратьев и коллег, как господа Боски, Китинг, Левин, Милкен и так далее, заставила меня позаботиться о средствах быстрого передвижения. Никогда нельзя предугадать, когда понадобится скрыться, притом незамедлительно. Потому я держу на том берегу Гудзона, в аэропорту Тетерборо, «Гольфстрим», всегда полностью заправленный и готовый к вылету. В нем хранится все необходимое, включая несколько пачек дойчмарок, швейцарских франков, иен, фунтов стерлингов и, если память мне не изменяет, пару стопок крюгеррандов. Дальность полета этого самолета позволяет вам укрыться в любой из традиционных нор Южной Америки или, если пожелаете — а я настоятельно бы рекомендовал вам так и сделать, — в солнечной Испании, благоуханной Португалии или даже беззаботной Греции. Цены в подобных местах низкие, климат мягкий, а умиротворение властей обходится недорого. Мой лимузин припаркован на Пятидесятой улице, сэр. Шофер ждет. Через час вы можете подняться в воздух и оставить все свои заботы позади. Что вы на это скажете?