Почему она ничего не знает о таком обращении? Как ей следует реагировать? Может, она уже опозорила и себя, и остальных геммов своего поколения в глазах Сияющего?! И теперь даже Диана не сможет вступить в Орден, потому что их сочтут недостойными!

Поток катастрофических мыслей прервала Диана, положив сестре руку на талию:

– Я слышу твой пульс. Дыши, не бойся.

Не успела Норма ответить, как двери кабинета раскрылись снова.

Что ни говори, а не смотреть на головные плавники министра-ундина было крайне сложно. Перламутрово-серые, они топорщились складками по обе стороны его широкого лица с вертикальными черточками ноздрей и золотистыми рыбьими радужками. Чтобы не нарушать важнейшее правило, Илай возвел очи к потолку, под которым висел примечательный своими размерами скелет щуки-зубоскала. Глядя на остов этого монстра, легко было поверить, что из ее зубов речные ундины изготавливали наконечники копий.

– Какая вопиющая наглость! – рявкнул ундин. – Сыск совсем не видит берегов! Вы хоть понимаете, во что это выльется?!

На стол тоже можно было смотреть, только не на расправленные плавники и сердито распушенные жабры, только не на них. Каждая бумага на столе министра коробилась от влаги, как и те, что они успели заметить ранее, и к тому же была ненормального размера – в два раза шире любого документа из сыскного управления. Папки едва закрывались от разбухших бумаг, а еще на столе не было видно ни чернильницы, ни пера – должно быть, они плохо сочетались с вечно мокрыми перепончатыми руками Лександра Водяного, которые, ко всему прочему, оканчивались короткими, но довольно острыми серыми когтями, которыми он то и дело пощелкивал. Нет-нет, на руки тоже глазеть опасно, лучше уж себе под ноги! Вон, граф уже и без того зол на них за одну лишь просьбу.

– Работа целого ведомства встанет. Порты Вотры встанут, оба! Это чистой воды саботаж. Только скажите мне, кто зачинщик, я уж его прополощу на совете, сухим не уйдет!

– Господин… то есть, граф… – начала было Норма.

– Вре-ди-тель-ство. Вы мешаете мне работать.

Впрочем, было довольно странно, что министр позволил им войти в свой кабинет, хотя мог передать решительный отказ через Габриэля. Значит, шанс еще был.

– Граф Водяной, – улыбнулся самой обаятельной из своих улыбок Илай, глядя ундину строго меж отсутствующих бровей, – мы ни в коем случае не хотели помешать работе портов. Напротив, мы предлагаем взаимовыгодное сотрудничество. Мы поймаем искомого преступника, а вы отыщете бреши в таможенной службе. Ведь наше расследование уже доказало, что они есть.

Водяной звучно щелкнул когтями, и Илай послушно заткнулся.

– Брешь, говоришь? Брешь. Ха, бреши суда топят, – невпопад отозвался министр и снова щелкнул. – Так, еще раз, кто вы такие?

– Мы из сыска Вотры.

– Это я понял, – оборвал его министр, – понял, откуда вы. Я спросил: кто вы такие?

– Мы геммы, – предложил вариант Лес.

– Это я вижу, и мне, если честно, плевать, – звучно фыркнул Водяной. – Что вы умеете?

– Мы умеем искать преступников, – вышла вперед Диана. – Находить их следы, опрашивать свидетелей, ловить виновных и отправлять их на каторгу. Вот что мы умеем.

Илай скривился. В далекой идеальной реальности они все это умели, вот только взаправду осуществляли далеко не все.

– Хмпфр, – выдохнул министр. – Виновных, говоришь? А убийц?

Илай совсем скуксился. Сейчас Диана брякнет, что убийц они еще толком не ловили – призраки-душители не в счет. Но она удивила его:

– И убийцу поймать тоже можем, кем бы ни был этот человек… Или не человек.

Граф Водяной встал из-за своего стола, и Илай быстро отвел взгляд – его плавники очень приметно покачивались и переливались на свету при ходьбе. Министр подошел к огромному, во всю стену, окну, выходящему на залив.

Пауза затягивалась. Геммы и Сияющий выжидательно молчали. Похрипывали ржавыми шестеренками упрямые напольные часы.

– Я принял решение, – объявил Водяной. – Могу пойти вам навстречу. Но! – Он прищелкнул когтями. – при одном условии. Сперва вы окажете мне услугу.

Двери Церкви Мирской всегда человеку открыты;

где оной ты не увидишь сегодня, там Церковь Мирская пребудет завтра.

Как деяния мои, которым нет конца, пока живу я в мире сем.

И ведать должен каждый: коли душа твоя чиста, а деяния благи, глас Мудрецов Крылатых да коснется ушей твоих, где бы ты ни обретался.

Наставления Диаманта

ДЕЛО № 5:

Не зная броду

Барка шла по реке не в пример медленнее бригантины, домчавшей их по морю до устья. Хоть на конях отряд не успел бы преодолеть и трети пути за то же время, но даже спустя всего двое суток берега проплывали мимо как-то раздражающе лениво. Хорошо еще, что река Ножка, что брала свое начало в Козьей бухте, не вставала даже на зиму. Путь геммов лежал в село Болиголов, что аккурат под Шевренью, а находилось оно на берегу реки, так что самый короткий путь проходил по воде.

Норма сложила руки на перилах и пристроила сверху подбородок. Когда же они уже смогут работать по-человечески, чтобы перед каждой новой задачей завершать предыдущую? Видимо, никогда. Но выбора у них не было, и они поплыли расследовать дело, которое чрезвычайно волновало министра.

Сказал он мало, видимо, потому что сам знал далеко не все. Но суть была в том, чтобы убедиться в вине или невиновности одного ундина, обвиненного в жестоком убийстве девушки. Оба жили в Болиголове, и подозреваемого быстро схватили. Министр опасался, что следствие могут провести недобросовестно, что в будущем дурно отразится на его репутации и отношении к народу речных ундинов в целом. Норма подозревала, что Водяной сразу ухватился за возможность использовать обученных сыскарей, а сцену возмущения разыграл, чтобы им некуда было деться.

Но самым печальным, по мнению Нормы, было даже не то, что им снова пришлось сойти с намеченного пути – к таким поворотам хочешь не хочешь, а со временем привыкаешь, – а что они совсем забросили Петра Архипыча. Совесть у Нормы и так была довольно подвижной, а тут такой повод! Так что мерзавка грызла ее с особым энтузиазмом:

«Бедный Петр Архипыч! Он на нас надеялся, на меня! Столько дел передал, ими же заниматься надо было. А мы ускакали по первому же приказу со стороны».

Норма тяжело вздохнула, и встречный ветер унес ее дыхание прочь, к покрытым редким, словно бы плешивым снегом берегам. Тут, поди, какой разлом подземный, что так тепло зимой?

– Вздыхаешь? –