– Хамид Сатри был многим должен?

– Откуда вы знаете? – покосился на меня Кадера. Чувствовалось, что ему хочется выговориться, что-то понять самому, Салман чего-то боялся, очень боялся.

– Это нам с Престоном в Мумбаи сказал бухгалтер Махавир Вадант.

– А… этот слизняк. Что он еще сказал?

– Что Хамид Сатри в действительности был банкротом, все его миллионы – пустой звук.

– Это так, – охотно кивает Кадера. – Об этом знали все, только все делали вид, что верят в богатство Сатри. Он игрок, причем невезучий, если садился за стол, остановиться уже не мог, пока не выгоняли. Его жалели, не позволяли проиграть все до штанов, но Сатри все равно делал долги.

– Его убили из-за долгов?

Кадера мотает головой:

– Нет! Из-за долгов просто пристрелили бы или избили до смерти. Его убили те, кто поклоняется Кали.

Я уже в сотый раз слышу об этом, но в мистику верить все равно не собираюсь.

– Салман, хоть вы не говорите о ритуальном убийстве! Вы же разумный человек.

– А вы считаете, что разумные люди не могут верить в мистику? Ничего, поживете в Индии, тоже поверите. Это ритуальное убийство.

– Так что на съемках пошло не так? – Я пытаюсь вернуть его к обсуждению съемок, не желая слушать о каких-то там последователях синей четырехрукой богини. – Почему администрация Тадж-Махала была недовольна?

– Нам разрешили снимать в усыпальнице, даже закрыли доступ туристам на целую неделю. Это огромные деньги, но Сатри нашел тех, кто заплатил. Зачем он полез вниз, туда, где стоят гробы?

– Куда полез?

– Вы не были в Тадж-Махале?

Приходится признаваться, что не была. Кадера терпеливо разъясняет:

– Наверху, там, куда пускают туристов, только могильные плиты, настоящие саркофаги внизу, куда ход закрыт. Так поступают во всех мусульманских усыпальницах.

Я киваю:

– И не только в мусульманских.

– Да. Хода вниз нет, а Сатри зачем-то сунул туда нос. И не только сам полез, но еще и людей… в общем, не важно кого, пустил. Пока мы неделю днем снимали, они по ночам внизу что-то разнюхивали. Когда в конце недели администрация поняла, что люди Сатри хозяйничают внизу, был большой скандал, группу выгнали раньше срока и больше уже не пускали.

– А как сам Сатри объяснил нарушение?

Кадера усмехается:

– Никак! Испугался ответственности и просто удрал. Мы его живым больше не видели. Все взял на себя Санджит, он извинился перед администрацией, англичане выплатили огромные штрафы, дело замяли. Теперь вот пообещали пустить нас еще на два съемочных дня в Тадж-Махал, но боюсь, не получится. В Агре прошел слух об этом, мусульмане беспокоятся. Правильно, кому понравится, что их святыню используют как декорацию?

– Тадж-Махал не только мусульманская святыня.

– Но усыпальница-то мусульманская.

– А что говорят об алмазе?

Теперь Кадера серьезно хмурится:

– Это который Сатри якобы в Тадж-Махале нашел? Чепуха! Алмаз, может, и был, но хранился уж точно не там.

Мне хочется сказать, что был безо всяких «может», я сама это сокровище видела. А еще рассказать о легенде, поведанной Томасом Уитни, но ничего этого я говорить не собираюсь, лишь интересуюсь:

– А полиция что утверждает по поводу убийства?

– Ритуальное, мол, что заслужил, то и получил. Знаете, богиня Кали не прощает виновных.

Я потеряла интерес к разговору, и мой собеседник не мог этого не заметить.

– Вы верите в стигматы или чудеса, которые являют христианские святые, но не желаете верить в могущество богини Кали, – сказал он, сокрушенно вздохнув. – Индуистские боги куда более древние, чем христианские, и не менее сильные. Знаете, когда-то люди считали, что на любой территории сильны только те боги, которых испокон века признают местные жители. Приезжая в чужую страну, следовало молиться местным богам. Но тогда не было самолетов и люди столько не ездили…

Он прав, но я не желаю обсуждать вопросы веры и местных богов. Мне бы со своими разобраться.

Заметив мою кислую улыбку, Кадера переводит разговор на съемки.

– Скоро закончим, если только не помешают волнения в городе.

– Почему волнения, ведь уже никто не тревожит Тадж-Махал?

Некоторое время Кадера молча изучает меня, видно решая, достойна ли доверия не в меру любопытная фиранги, но объясняет:

– Великие Моголы оставили Индии в наследство не только Тадж-Махал или свою культуру, но и свою веру. Она не лучше и не хуже нашей, но они не всегда мирятся. Были времена, когда мусульмане правили северной частью Индостана, когда империя Великих Моголов развалилась на части, а потом еще все поделили англичане, мусульман больше осталось на севере, и они ушли в Пакистан. Ушли, но не смирились. Вы слышали о терактах в Мумбаи в 2005 году?

– Да, конечно.

– Бездумно, жестоко. Зачем? Я тогда служил в полиции и требовал просто закрыть границу с Пакистаном. Но это не важно… Прошло время, террористы кое-чему научились. Бессмысленно отправлять одиночек для взрывов и расстрелов. Конечно, поступают и так, но куда эффективней устраивать погромы на религиозной почве, просто стравливая общины друг с другом.

Я изумленно слушаю: никак не ожидала, что Салман Кадера может произносить политические речи. А он рад выговориться, найдя во мне внимательную слушательницу.

– Помните, герой «Миллионера из трущоб» говорит: «Если бы не Рама или Аллах, моя мама была бы жива». Это же мог бы сказать Абдул, его родители погибли, когда случилась резня. И еще многие другие. Все понимают, что мусульмане не лучше и не хуже индусов, но их предки пришли на эти земли завоевателями, это дает право индусам укорять при любой возможности потомков Моголов. Посмотрите, мусульмане на востоке – это Бангладеш и наш беспокойный штат Ассам. Мусульмане на севере – Афганистан и Пакистан, и наши Джамму и Кашмир. Мусульмане на западе – Пакистан и вечно полыхающая граница. Конечно, у индусов ощущение осады. Оно растет и в собственной стране. У мусульман больше детей, часто они лучше живут, сплоченней. Мусульман становится все больше, конечно, не больше индусов, но просто больше. Я не буду много объяснять, но столкновения были, есть и будут. И есть те, для кого каждое столкновение выгодно. Это вовсе не террористы, террористы действуют бездумно.

Кадера не подозревает, насколько я с ним согласна. Много лет посвятив борьбе с терроризмом, я точно знаю: террористы – это те, кого просто используют более влиятельные силы.

– Вы полагаете, что и в Агре так же?

– Конечно! Думаете, самих мусульман так уж волнуют съемки в Тадж-Махале? Мы же давно не снимаем, но, только завидев нашу группу с аппаратурой, они берут в руки камни в готовности бросить в нас. Сами? Нет! Их кто-то подстрекает и даже оплачивает.