врываюсь в освободившееся пространство между Ланой и Севой. Хватаю Рогочего за ворот куртки, сжимая руку в кулак так сильно, что немеют пальцы, и встряхиваю его, мечтая, чтобы тупая башка отвалилась, как у старой пластмассовой куклы.

– Даже не рыпайся, – дико рычу я, оглушенный нестерпимой злостью.

Рогочий смотрит вниз и бьет меня по руке, но я не чувствую ничего, кроме колючих снежинок, что похожи на сюрикены, и бешеного движения крови по телу. Дергаю его на себя, крепче сжимая ткань куртки, а после толкаю, ударяя кулаком по горлу. Рогочий затихает и замирает. Вижу наконец-то смирение и медленно поворачиваюсь к Лане. Она прижимает обе ладони к губам, глаза красные, блестят от непролитых слез. Тяжело дышу и опускаю свободную руку ей на макушку, нежно касаясь холодных волос. Лана сдавленно всхлипывает и опускает ресницы, по бледным щекам стекает пара крупных слезинок. Глажу ее по голове, успокаивая, а сам все сильнее сжимаю куртку на горле у Рогочего в желании придушить.

– Она тебе разрешала? – глухо спрашиваю я, впиваясь в него взглядом.

Сева молчит. Его тело напряжено, но это не боевая стойка, а защитная реакция. Готовится принять удар, а не бороться.

– Ты ее спросил, прежде чем лезть?! – повышаю я голос.

Снова тишина, которую нарушают лишь шумные вздохи Ланы. Черт! Я был готов ко всему, но такой низости не ожидал. Убираю руку с головы Ланы и разворачиваюсь к Рогочему. Его плечи подрагивают, но он даже не пытается вырваться или что-то сказать. Разжимаю пальцы на его воротнике, глядя на тусклые следы нашей недавней потасовки. Пора бы обновить ему боевой раскрас. Невесомое давление ощущается между лопаток, мурашки поднимаются по спине. Лана прячется за мной, она рядом, и ей нужна поддержка, а не палач. Завожу руку назад, обнимая ее, а сам бегло сопоставляю факты. Недельная заминка, приглашение на разговор, сообщение для меня с расчетом на то, что Лана скроет эту встречу. Улыбаюсь, и Рогочий бледнеет.

– Так вот зачем все это, – говорю я. – Ты прибежал плакаться, рассказал, какой я ужасный, а после… я должен был это подтвердить, измолотив тебя до потери сознания, как и тогда с Андрюшиной шайкой. Лана испугалась бы и выбрала такого бедного, несчастного тебя. Неплохо, но вы просчитались.

Рогочий опускает голову, его взгляд в безумстве мечется по земле. Поражение дезориентирует, и мне это на руку. Пока он в таком подвешенном состоянии, можно его дожать.

– Кто это придумал? – грозно спрашиваю я.

– Ты… урод…

– Остроумно, – усмехаюсь я. – Кто тебе помогал? Андрюша?

– Пошел ты, узкогла…

– Не старайся, Рогочий. Ты меня не выведешь. Отвечай на вопросы, и, возможно, доберешься до дома целым.

– Ничего я тебе не скажу, – ядовито заявляет он, задирая голову. – Не скажу, понял?! Думаешь, самый крутой и умный?! Ты ее недостоин! Ты псих!

– Да ну? А может, псих тот, кто целует девушку против ее воли?

Рогочего трясет от злости, будто к телу подключили провода и от души жахнули током. Его ноздри раздуваются, а руки сжимаются в кулаки. Наклоняю голову вперед, гипнотизируя его:

– Хочешь ударить первым? Ну давай. Повторим нашу дуэль еще разок.

– Заткнись! – ревет он.

– Ты облажался, Сева. С таким же успехом ты мог ударить Лану. Это насилие, придурок. Знаешь значение этого слова?

– Я не… – заикается он.

– Ты не подумал, верно. Не подумал о ней и о ее чувствах. А возможно, не только ты. Сам все это организовал или помог кто? Кто ведущий концерта? Кто написал мне сообщение?

Мелкие хлопья сыплются с неба, ветер становится все беспощаднее. Рогочий молча мотает головой, точно в припадке. Никак не может поверить, что его план не сработал? Оборачиваюсь, глядя через плечо на Лану, уткнувшуюся лбом мне в спину:

– Ты как? Если хочешь, я ему губы с лица сотру.

Она поднимает голову и смотрит так печально, что я готов Рогочего целиком стереть, но станет ли от этого легче? Мне точно да, а вот ей…

– А хочешь сама ему вмазать? – предлагаю я.

Лана хлопает влажными ресницами, во взгляде появляется капелька осознанности, и она несмело кивает. Умница, отличный выбор. Она выходит из-за моей спины и становится впереди. Кладу ладонь ей на левое плечо и смотрю на Рогочего.

– Лана, – порывисто выдыхает он. – Прости…

– Это будет честно, Сева, – говорю я. – Ты так не думаешь? Будь мужиком и иди сюда. Она ведь нравится тебе по-настоящему, пора бы это доказать. Ты обидел ее, использовал.

– Я не хотел! Я думал…

– Что она будет счастлива от твоей тупорылой выходки?

– Что я спасу ее от тебя!

– Заткнись, Сева! – с холодной злостью произносит Лана. – Закрой рот! Ты уже показал, чего стоишь!

Рогочий глубоко вдыхает и, что удивительно, подходит ближе. Заводит руки за спину и обращается к Лане:

– Бей.

Смотрю на ее подрагивающую ладонь, она же себе пальцы повыбивает. Тянусь к ее уху и говорю приглушенно:

– Можешь ударить моей рукой, так эффективнее.

Она хватает мою ладонь и переплетает наши замерзшие пальцы. Этот простой жест становится щитом и теплым одеялом одновременно.

– Сева, ты сказал, что хочешь защитить меня, но сам же подставил под удар, – говорит Лана со звенящей в голосе сталью. – Все эти манипуляции, сговоры, сплетни. Это ничего не изменит, я уже выбрала сторону и останусь на ней до конца. Но если наша дружба для тебя хоть что-то значила, если ты действительно чувствуешь вину и хочешь, чтобы я тебя простила, то расскажи все. Помоги мне не попасть в новую ловушку.

Едва сдерживаюсь, чтобы не повторить мем: «Like a boss». Красивый ход, я ею горжусь. Рогочий бегает взглядом от моего лица к лицу Ланы, он в полной растерянности. Надо бы успокоить его немного, иначе сбежит, а я еще не получил все ответы.

– Андрей ни о чем не узнает, – мирно говорю я.

– Он и так ничего не знает, – огрызается Сева. – Я не пляшу под его дудку.

Очень спорное утверждение, но лучше не перебивать. Коротко сжимаю руку Ланы, подавая сигнал, что ей стоит подключиться.

– Тогда зачем ты все это подстроил? – спрашивает она.

– Я хотел, чтобы ты осталась со мной.

– И все?

Сева подавленно морщится.

– Нет, не все. Я хотел, чтобы Елисей обвинил во всем Андрея. Они сцепились бы, и, вероятнее всего, их бы обоих исключили. Все остались бы счастливы! Все бы закончилось!

– И ты был готов поставить на это свое лицо? – не сдерживаю усмешки я. – Герой.

– Пошел ты!

– Пойду, не волнуйся. Скажи только, кто написал мне сообщение? Ты? Или сообщники есть? Кто такой