– Я вызову тебе такси.

– О-о, – тянет она, забавно кривляясь. – Это так мило с вашей стороны, господин Ли.

– Какая ты смелая стала после поцелуев, – ухмыляюсь я и подаю знак официанту, что пора нас рассчитать.

– Тебе больше нечем меня пугать, – смеется Лана и допивает из широкой чашки малиновый чай.

Я бы поспорил с ее заявлением. С поцелуев только начинается все самое интересное, но тогда она помчится домой сквозь снегопад и снова начнет меня избегать. Оплачиваю счет и вызываю машину через мобильное приложение. В такую погоду время ожидания умножается на бесконечность, но Лана уверенно заявляет, что хочет на улицу. Святая наивность. Думает, я не знаю, что она замышляет?

Выходим из кофейни, обувь утопает в мягких сугробах. Снежинки мерцают в вечерних солнечных лучах, небо темнеет. Крыши зданий, фонарные столбы и деревья надели нарядные белые шапки, приготовившись встречать первый зимний месяц. Смотрю на экран мобильника, такси должно приехать через семь минут. Волосы на затылке приподнимаются, слышу недолгую возню за спиной и шорох куртки. Отсчитываю две секунды и приседаю. Снежок улетает вперед и падает на дорогу в темное месиво из раскатанного машинами снега.

– Нечестно! – кричит Лана.

Зачерпываю руками снег и оборачиваюсь, формируя снежок. Лана качает головой, отступая:

– Только попробуй.

– Ты напала со спины, вот что нечестно.

– За тобой должок!

– Тогда лови, – кидаю снежок Лане в руки. – А теперь бросай в меня.

Распрямляю плечи, Лана плотоядно улыбается и отводит правую руку назад, замахиваясь. Бросок! Глубоко вдыхаю, приготовившись отразить атаку, но снежок снова пролетает над головой.

– Упс! – весело произносит Лана, пожимая плечами. – Промазала.

– Ты и не целилась.

– Может быть.

Лана подходит ближе, обнимает меня и утыкается носом мне в шею, прячась от снега. Обхватываю ее руками, не сопротивляясь ощущению невесомости.

– Значит, завтра пойдем в кино? – спрашивает она.

– Да, а в воскресенье в бассейн.

– Это без меня.

– Как хочешь. Через полгода лето, рано или поздно я все равно увижу тебя в купальнике.

Лана утыкается носом в мою шею и задевает губами кожу, произнося язвительное:

– Извращенец.

Стоим в обнимку, сохраняя уютное молчание до приезда такси. Сегодня уже было сделано и сказано слишком много, пора передохнуть. Машина останавливается на обочине, включая аварийный сигнал. Желтые огни напоминают о скором празднике, и я думаю о том, что было бы здорово встретить Новый год вместе. Провожаю Лану до двери и касаюсь легким поцелуем ее губ.

– Это все еще странно, – говорит она, встряхивая головой.

– Привыкнешь, – отвечаю я и подталкиваю ее к заднему сиденью.

Лана садится в машину и показывает мне язык через стекло. Щелкаю зубами, и она смеется, наморщив нос. Провожаю уезжающий автомобиль и, засунув руки в карманы куртки, шагаю к пешеходному переходу.

Я хорошо знаю эту часть города, до того момента, как мама открыла собственный косметологический кабинет, она работала в клинике неподалеку. Ноги ведут меня кратчайшим маршрутом в соседний район, волосы мокрыми сосульками царапают лицо, но я даже не думаю о том, чтобы сесть в автобус. Петляю по дворам, мимо домов и унылых детских площадок. Добираюсь до детского сада, на беседках все те же рисунки: зайцы, утки, цветы и бабочки. Шагаю дальше и через несколько минут вижу на другой стороне улицы двухэтажное здание, покрытое толстым слоем персиковой штукатурки. Пустой двор гимназии устелен ровным слоем чистого снега, в окнах темно. Недалеко от калитки все еще растут кусты с каким-то непроизносимым названием. В теплое время года, когда они были усыпаны широкими листьями, я прятался за ними, дожидаясь звонка на урок, чтобы войти в школу последним.

Перехожу дорогу, встречаясь лицом к лицу с детским страхом. Прошлое бьет по сердцу, но я продолжаю двигаться вперед, ведь именно это место научило меня терпеть любую боль. Обхожу гимназию, миную супермаркет и оказываюсь у старого стадиона, до которого так и не добралась программа благоустройства. Протискиваюсь между изогнутых прутьев в заборе и поднимаю голову, разглядывая верхушки высоких елей. Воспоминания оживают, в ушах гремит топот быстрых ног и громкие обидные выкрики: «Узкоглазый! Куда побежал?! Стой!»

Легкие горели, сил в ногах почти не осталось. Помню толчок в спину и удар о землю, смех и глумливые слова. Сердце стучало так быстро, от кислоты обиды сводило щеки и першило в горле. Камешки и пыль впивались в ладони, колени жгло от боли. Я думал о том, что мама снова расстроится из-за синяков, вспоминал ее слова, что все это скоро должно закончиться, что не нужно опускаться до уровня животных и отвечать на издевки, но ничего не заканчивалось. Становилось только хуже.

Оскорбления гремели со всех сторон. Парни нападали, словно стервятники, тыкали носками ботинок, толкали меня друг к другу, как ничейный футбольный мяч, который и не жалко. Паника росла с невероятной скоростью, на глаза попалась толстая ветка, лежащая у ствола ели, к которой меня загнала четверка пацанов. Я смотрел на них и не понимал, за что они так ко мне относятся. Видел их широкие улыбки и смеющиеся взгляды. Им было просто весело, они считали себя крутыми и сильными. Андрюша был самый активный и шумный, самый счастливый, когда толкал или обзывал. Ему первому и досталось.

Мой разум отключился. От злости и отчаяния инстинкты взяли полный контроль над телом. Шершавая деревяшка колола ладонь, взмахи свистели в ушах, и больше я уже ничего не слышал. Дыхание не спасало, а душило, слезы катились по щекам, но я не останавливался, ощутив наконец-то долгожданное освобождение. «Заслужили. Они заслужили», – повторял я про себя, впервые глядя на обидчиков сверху вниз. Тогда я твердо решил, что отныне буду находиться только в этой позиции, и почувствовал удовлетворение, граничащее с безумием. Темное, страшное. Отмщение, вот что это было, но стоило посмотреть в глаза маме, как я понял, что натворил.

Она не ругалась, даже не спрашивала ничего. Выпроводила мужика, который притащил меня домой, и велела принять душ. После обработала мои содранные колени и расцарапанные руки, накормила пересоленными драниками и закрылась в спальне, включив телевизор на полную громкость. Я знал, что она плачет, а еще понял, что все, чему она меня учила, правильно, но неэффективно. Добро побеждает зло только в сказках, а вот в жизни, чтобы победить, приходится стать еще бóльшим злом. Улыбка не спасает от жестокости, прощение не спасает от ярости. Такова правда реальной жизни и мира, в котором мы родились. Бей или беги – вот и весь выбор, который у нас есть.

Тот мужик,