Пузырек из темно-зеленого стекла. Сверху пробка из дерева. По виду как пробковое дерево или что-то похожее. Все это опоясано ленточкой по боку из тонкой белой бумаги или чего-то похожего, и такие же полоски крест-накрест идут через пробку по верху. Вроде как наше шампанское, сбоку цифры 1403 и все. Спрашиваю, что за цифры. Это дата: 14 число, третий месяц. Еще семь дней будет годное, потом все, пропадет.

– Что, – спрашиваю, – выдыхается?

– Не знаю. Хочешь попробовать? – протягивает мне обратно флакон, что я ей вернул.

– Я не знаю, – пожимаю плечами не особо уверенно.

Она открывает и дает мне. Делаю глоток.

Размер пузырька грамм на сто от силы, а то и меньше будет. На вкус вода водой. Только что-то, действительно, похоже, как будто тоника выпил или того же «тарена» под язык положил. Это еще с той жизни – сам пробовал раз, смутные у меня впечатления остались, хотя многие подсаживались и где-то его доставали потом все время.

И это всего один глоток. В это время солнце зашло за тучу, и до этого небогатый свет стал еще меньше, и я увидел – над пузырьком был как легкий пар. Причем, что интересно, он не струился, как это бывает над всеми жидкостями, а, скорее, напоминал тесто как вот подымается, вроде, и вот-вот вылезет и не вылезает или вот упадет и не падает пока, потому как, бывает, и падает, но то не наш случай.

Над пузырьком вот такая небольшая шапка или шапочка была. Выглянуло снова солнце, и шапка пропала, или, скорее, ее не стало видно, заметно. Попросил: «Можно я отойду?» – Кивнула. – Отошел в темный угол.

Шапочка была снова видна. Я пытался наклонять, чтобы жидкость почти вытекала, и просто ставил ровно: шапка была и, казалось, совсем не обращала внимания на мои «тонкие» манипуляции. Какая-то неправильная шапка, не подверженная действию гравитации. Попробовав, как в церкви, на алтаре, потянуться к этой шапочке – уж очень было похоже на то, что и там видел, только здесь в миниатюре, и тут… как же я удивился, что она сразу вытянулась в мою сторону слегка. Я поднес флакон ближе, чтобы только присмотреться, и опять попробовал так же потянуться.

Какое же было у меня удивление, когда этот туман вытянулся в мою сторону и тут же пропал, как и не было его, а у меня было такое чувство, что я сейчас горы могу свернуть. Похоже, как когда я выпил глоток, а сейчас вот скорее и весь оставшийся пузырек.

Я стал приглядываться снова и понял: м-да. Нет больше облачка, совсем нет. Видимо, я выпил его, даже не прикасаясь руками и губами – бяда – и че делать-то? – грустная ирония.

Я грустно подумал: «Вот и попробовал, черт возьми». Вернулся к Натали Сергеевне и виновато-грустно посмотрел: – А оно не испортилось?

Она объяснила:

– Глупый, пока дата не просрочена, оно работает. Оно даже день-два, может, и после, особенно те, что на два месяца, те еще дней пять можно после использовать.

Я возвращаю флакон:

– Попробуйте.

– Ну ты же пил – как тебе?

– Не знаю, вроде, было хорошо, я не понял.

Почему-то мне не захотелось ей рассказывать, наверное, зря…

С одной стороны, вроде, неудобно, с другой – и что я ей скажу на это?

И так со мной непонятностей много, а тут еще и это. Натали Сергеевна взяла:

– Ладно, не пропадать же, – и залпом выпила.

Она покатала на языке и стала сама смотреть на пузырек. Действительно пустое.

Я ничего не сказал, пожал плечами.

– Но как же это, оно должно еще семь дней?

Я говорю:

– Ну, может, пропало раньше?

– Такого не бывает никогда. Это энерджазинов товары, они не подделываются. Вот эти полоски, они не, их нельзя, не порвав, раскрыть.

– Ну, могли дату заменить, – высказываю предположение.

Натали Сергеевна мне предлагает:

– Напиши попробуй на них.

Я пытаюсь на оставшейся опоясывающей ленте написать и вижу: полоска прямо в руках расползается, всего от одной моей чернильной точки.

– Убедился? Здесь ничего нельзя подделать, совсем, – спрашивает Натали Сергеевна насмешливо.

Я пожимаю плечами:

– Может, надо сразу принимать, а то оно выдыхается, – гоню пургу и самому так стыдно.

– Нет, у меня раз день или, скорее, ночь вообще открытое стояло на столе.

А вот это уже мне или для меня очень интересная новость. Я думал, оно выдыхается, а оказывается, что пробка, скорее, для переноса, чтоб только не разлилось, и причина порчи совсем в другом.

Опять пожал плечами.

– А где брали, в какой аптеке?

– Здесь, во втором круге столицы, три аптеки, одна у моего дома, одна на рынке и одна там, далеко на окраине. Около рынка у отца твоей Марти.

– Почему моей? – цепляюсь к слову.

– Ну, я не знаю, нравится она тебе, вот и говорю «твоя», да и ты ей. Думаешь, я не вижу? – чуть улыбнулась.

Я зарделся, хотя это и не особо было правдой, но вот тело Витоли отреагировало соответствующе, а я и не успел перехватить, теперь смущаюсь или типа вместе с Витоли, этим балбесом, смущаемся вместе.

– Да ладно, не смущайся так. Пригласил бы девочку куда, в театр или в ресторан, если театр тебе не нравится почему-либо, – просвещает меня Натали Сергеевна на нелегкой стезе охмурения слабого пола и в частности одноклассниц.

Для дворян здесь все заведения такого типа отличались только престижем и местом, там, первый круг, второй круг. Соответственно и цена.

Для плебеев же были исключительно харчевни вместо ресторанов. Тоже отличались, но не много.

Ходить не в свое заведение считается неприличным. И если плебеи и сами не пойдут в наш дворянский ресторан, для них цены там сильно кусаются, то для дворян наоборот. Такой поход для дворянина – это чревато насмешками и изгнанием из своей среды с потерей репутации, читай – последующего места службы. Лучше тогда совсем никуда не ходить, вон с лотка на рынке можно и пирогом перекусить. Это не поощрялось, но и не наказывалось. Мы, как школьники, так часто делали и делаем, а студенты – те вообще постоянно. Я видел их студенческие мантии на рынке, и они только около тех лотков и крутились.

Там им и пирог дадут, и кувшинчик пива предложат, а что – и дешево, и не роняет их «могучего» дворянского достоинства. Может, человек спешит – что он в ресторан-то пойдет? То, что многие чуть ли не с утра там стоят, около лоточника, но кто там следить за кем будет.

– Да я не знаю, я стесняюсь пока, и я же маленький и глупенький, вы же меня знаете, – это я незаметно тему перевожу, типа как слона в посудной.

– Иди сюда, мой маленький, – зовет меня Натали Сергеевна.

А ведь не хотел, честное слово, только зашел на флакон этот энердж… короче, эльфийский, а то язык нафиг сломаешь на этом местном слове, ей-ей, название расы, блин, придумали им местные люди. Вряд ли так эльфы сами себя беспонтово зовут или звать будут.