— Ну вот. Теперь давай поговорим. Думаю, ты прочиталаэто письмо и знаешь, о чем Алла хотела сообщить в прокуратуру.

— Нет, я только взглянула, — пожала плечами Люся.Образ целующегося Свиноедова затмил в ее сознании все на свете преступления.

— Она решила, что я убил Аршанскую, — бухнулКлебовников. — Взял на вечеринке ее шубу, надел ее и отправился в«Надувную подушку».

Люся опустилась на краешек стула и обалдело хлопнулаглазами.

— Ну, что скажешь? Нести это недописанное письмо впрокуратуру, куда его, собственно, и предполагалось отправить? Или не стоит?

Садиться он не стал, а отошел к окну и заглянул вниз, водвор, где никого и ничего не было, кроме мусорных баков и двух кошек, которыесидели друг напротив друга с настороженным видом.

— Поверить не могу, что Алла меня подозревала. И,главное, по какой идиотской причине! Ты прочитала?

Люся сглотнула:

— Да нет, я…

— На той проклятой вечеринке она потеряла меня из виду.А когда вдруг обнаружила, то взяла за руку. Руки у меня были холодными. Онарешила, будто я пришел с улицы. Но это ж несусветная чушь. Может, я держалхолодный бокал… Сейчас и не вспомню.

— Нет, дело не в этом! — выпалила Люся. — Увас… У вас мочки ушей были красные.

— Ну, ты все‑таки читала, — констатировалКлебовников. — Я бы лично не удержался. Смешная ты, Люся. Сущий ребенок.Пора уж повзрослеть.

— Алла Антоновна спросила, что это с ними такое, а выответили, что съели салат с кальмарами, а на салату вас аллергия. В письме всеэто подробно описано.

— Ну и что? Люся, нуты‑то помнишь? Я ведьдействительно покрылся пятнами. А некоторыми из них — прямо у тебя на глазах.

Алла Антоновна об этом постоянно размышляла, — черезсилу сказала Люся. Ей разговор давался с трудом. — Она мне объяснила, чтопрекрасно знает про вашу аллергию. Вы несколько раз попадали впросак на всякихпраздниках и тусовках. От салата с морепродуктами вы просто чешетесь. А пятна увас высыпают от клубники. Она это запомнила, понимаете? В тот вечер ей, конечно,было все равно, она и внимания не обратила. Но потом, когда об убийствеАршанской столько говорили… Она узнала, что кто‑то взял ее шубу и в нейсовершил преступление. Стала думать, кто мог уйти с вечеринки незамеченным.Вспомнила о ваших холодных руках. Потом о покрасневших мочках. Оперативники,приходившие сюда с расспросами, давали описание подозреваемой. Она была вклипсах. Когда клипсы тугие, от них на ушах остаются вмятины и покраснение,которое долго не проходит.

— Вот это да! — сказал пораженный до глубины душиКлебовников. — А говорили, что ничего не прочитали, ничего не знаете ивообще… хотите меня защитить. А сами выстроили целое обвинение. Давайтевыкладывайте все до конца. Я же вижу, как вам хочется высказаться. Вы ведь тожеменя подозреваете? И, черт побери, при чем здесь тугие клипсы?

— Если Аршанскую убили вы, — голос Люси обрелнекоторую твердость, — то в момент убийства на вас были клипсы. После тогокак Алла Антоновна спросила про красные уши, вам пришлось срочно как‑тозамаскировать эту красноту. Вы отправились наверх и съели горсть клубники. Итотчас пошли пятнами. Я сама видела, как они появлялись у вас на лице.

Клебовников продолжал стоять у окна, засунув руки в карманыбрюк.

— Люсь, пойди сюда, — усталым голосом сказалон. — Ты не представляешь, как ты мне испортила настроение. Это такая чушьсобачья, что даже противно. Пойди, пойди, я тебя не съем.

Люся неловко вылезла из‑за стола и приблизилась.

— Встань напротив, — велел Клебовников. — Атеперь внимательно посмотри мне в глаза. Что ты видишь?

У него было серое, усталое лицо, однако глаза казались оченьживыми. В них появилось какое‑то странное выражение решимости и отчаянья.

— Я не знаю…

Клебовников протянул руку и потрогал пальцем маленькуюброшку в виде ягоды клубники, которую Люся прицепила на воротник сегодня утром.

— Клубничка? — насмешливо спросил он. — Надоже, какое совпадение. В этой клубничной версии определенно что‑то есть…

— В какой версии? — не поняла Люся.

— Милиция считает, что тот, на ком можно найтиклубничный символ, должен умереть. Забавное совпадение.

— Совпадение с чем? — Люся дрожала всем телом,словно испуганный кролик.

— Видишь ли, ты тоже должна будешь умереть, —будничным тоном сказал Клебовников и достал нож, из которого с коротким щелчкомвыпрыгнуло тонкое, обоюдоострое лезвие. Клебовников с ножом в руках выгляделтак неправдоподобно, что Люся перестала трястись и уставилась на него в немомизумлении.

— Ты, Люся, сегодня выбросишься из окна, — междутем продолжал он. — Да что там — сегодня! Прямо сейчас. Заметь, поневедомой причине. Ты была здесь одна. Страдала. А потом открыла раму,забралась на подоконник и… — Он показал ножом, какой должна бытьтраектория ее полета. — Давай, давай, действуй. А иначе мне придется тебяпоранить. Это будет чертовски больно, обещаю.

Моих отпечатков здесь не найдут. За стол я не садился, кдверной ручке не прикасался. Все чин чином. Я даже подталкивать тебя несобираюсь. Ты спрыгнешь сама. Да у тебя просто нет выхода…

— Николай Борисович, — прошептала Люся сиреневымиот страха губами. — Вы что?!

— Нечего было нос совать, куда не просят. Впрочем, этоБелоярова тебя подставила. Поделилась с тобой своими мыслишками. Если бы неэто, жила бы себе дальше.

— Я буду кричать, — неуверенно предупредила Люся.

— Не успеешь, это я тебе гарантирую. — Он поводилножом перед ее носом. — Давай, влезай на подоконник. Влезай, я сказал!

Именно в этот момент позади него кто‑то вежливокашлянул. Словно подброшенный пружиной, Клебовников всем корпусом развернулсяназад, выставив перед собой нож. Напротив него с постной миной на лице стоялстарший лейтенант Половцев. В руке он держал пистолет, его дуло смотрелоКлебовникову в живот.

— Он снят с предохранителя, — предупредил старшийлейтенант. — Брось нож и отойди от окна. Слышал, что я сказал?

Клебовников посмотрел через его плечо. Там, на фонеоткрытого встроенного шкафа, возвышался еще один тип с пистолетом в руке.

— Давай, Бутов, действуй, — обращаясь к нему,приказал Стас, не поворачивая головы. — А вы, Антипова, катитесь отсюда.Все сделали, как надо. Молодцом.

Люся на глиняных ногах отступила от все еще опасного ножа,прошла мимо двух заряженных пистолетов и выскользнула в приемную, попав прямо вобъятия Майи и незнакомой женщины в черной форменной юбке. Они увели ее изприемной в холл и после коротких успокаивающих реплик и похлопываний по спинеусадили в кресло. Кудахчущая Зинаида притащила откуда‑то кружку горячегочаю и ушла, часто оглядываясь.