Он вышел из комнаты и вернулся с пачкой долларов.

— На вот ему для начала, — он бросил «зеленые» на стол.

— Если ему угрожали, — осторожно начал Вадим, — то…

— Этот вопрос мы решим. Материал стоящий раскопает, отправлю отдыхать на Канарские острова недельки на две. А за две недели много воды утечет… Намекни ему об этом так, ненавязчиво. Свои карты раньше времени не открывай, пусть он сначала сам тебе все выложит, понял?

Как не понять? Большакова учить не надо. Тактику своего шефа он давно разгадал.

— Сегодня же, как вернусь в Москву, позвоню ему, — сказал Вадим.

— По телефону такие вопросы не обсуждай, — предупредил осторожный Мастинский.

— Что я, мальчик?

Ловко он к Беглову подбирается, восхитился шефом Большаков. Такому любое лыко в строку. Из всего умеет или деньги выкачать, или получить нужную информацию, чтобы завалить противника. Если он сумеет смерть Яковлева повесить на Беглова или развернуть широкую кампанию в прессе, то сильно подпортит его авторитет. Главное, начать, как говаривал главный перестройщик страны.

Покидая особняк на Клязьминском водохранилище, Вадим, чтобы подольститься к шефу, сказал, спускаясь по красивой деревянной лестнице:

— Эх, Борис Ефимович, в такие-то хоромы да хозяйку хорошую привести.

Он стоял в просторном холле и оглядывал картины в багетовых рамах.

— Красота!

Мастинский посуровел.

— Что ты этим хочешь сказать?

— Да ничего, — глаза Большакова забегали. — Это я так.

— А если так, то и болтать нечего, — он ревниво зыркнул на Вадима, не желая разговаривать на эту тему.

Присмотрел он себе хозяйку.

Он не евнух, любовницы в его жизни время от времени появлялись. Он и на этот раз подумал: так, побалуется с девочкой, а там видно будет. Да не получилось.

Женщины в его жизни имели небольшое значение. Он их никогда не понимал. В молодости денег не было, чтобы красиво ухаживать. Когда заматерел и появилось все: деньги, особняки, квартиры, он не видел достойного объекта для ухаживания. Когда ехал отдыхать, брал с собой какую-нибудь дамочку, чтобы не быть на людях одному. Постель его интересовала меньше всего. А его спутниц интересовали только доллары и подарки. Он расставался с приятельницами без сожаления. Они быстро превращалсь в бывших, да и немного их у него было. Одну добрую службу дамы ему сослужили: его не считали голубым. Здесь это не имело особого значения, а на Западе к таким деловым партнерам относились настороженно.

Сейчас Мастинский задумал жениться. Он все обдумал. Его женой должна стать Ирэн Сайгина. С её отчимом, Сергеем Львовичем Федоровым, он давно знаком. Помог ему встать на ноги. С Федоровым проблем не будет. Со своей предполагаемой невестой Борис Ефимович ещё не разговаривал на эту тему. Федоров обещал подготовить падчерицу морально.

Эта красивая девочка с неулыбающимися глазами приворожила Мастинского. Впервые он испытывал подобное чувство. Он, акула в бизнесе, был робок и неуверен в себе! Он даже побаивался её.

Отчим разодел Ирэн, как куклу, но она все воспринимала не по-женски равнодушно. Норковый свингер? Хорошо. Но она могла бы и в старом пальто походить.

Мастинский чувствовал, что тряпками её не купишь. А чем, чем?.. Он хотел завоевать эту девочку, которая повидала в жизни немало. И не сломалась. Он хотел поразить, удивить её. Сдержанность Ирэн только подогревала Бориса Ефимовича.

Он понял, что ему рядом не хватает именно такой женщины: несуетной, красивой, молодой, умеющей с достоинством держать себя и при любой ситуации оставаться такой же. Рядом с ней прочие дамы проигрывали. Да он и не хотел других дам.

Борис Ефимович тоже сегодня собирался поехать в Москву, но позже, к вечеру. В пустынном особняке хорошо думалось. Он не любил, когда его беспокоили. Вадим Большаков беспардонен, он уставал от него.

Предстояло ещё отдать приказание сторожу, который находился здесь безотлучно. Надо было вызвать женщину, живущую в поселке, которая приходила делать уборку.

Сторож, здоровенный амбал, одичавший от безделья, удивился:

— Так ведь порядок в доме, все блестит.

— Гостей жду. Пусть Матвеевна ещё раз как следует глянет женским глазом. Я ещё позвоню.

— Понял, — амбал кивал головой.

— И вот ещё что… — помедлил Мастинский. — Никто поблизости не крутился?

— В смысле? — здоровяк таращил на хозяина глаза.

— Не интересовался особняком кто-нибудь? В разговоры с тобой не вступал?

— Еще чего! — возмутился сторож. — Я порядок знаю. Кто сюда сунется, собаки, как волки, загрызут. Все в округе знают. Я, когда в магазин за продуктами отлучаюсь, не только двери запираю, но и кобелей отвязываю. Не дом — крепость неприступная.

Это хорошо, что крепость. Два офиса в столице были защищены от прослушки. Особняк… Время от времени Мастинский привозил специалиста, тот все обшаривал. «Закладок» не было. Сейчас, когда собирался потеснить Беглова, надо принять дополнительные меры для безопасности. Одну из глухих комнат клязьминского особняка Борис Ефимович собирался оснастить специальным оборудованием, исключающим прослушку. Удовольствие не из дешевых. Подобные помещения имелись в обоих офисах.

Здесь, в дачном поселке, заметить посторонних людей легко. Особенно зимой, когда нет наплыва гостей, но поберечься не помешает. Снять информацию лазером с окна при помощи колебания стекла — вполне возможно. Дела затеваются крупные, значит, надо быть готовым ко всему. В таких случаях не экономят.

На днях Мастинский собирался пригласить в гости Ирэн с отчимом. Привезти её сюда, в дом, показать все. Пусть посмотрит, как он живет. Он и раньше хотел это сделать, да мамаша Ирэн подкачала. Сергей Львович в лечебницу её отправит на этой неделе.

Он вспомнил о Большакове. Хорошо бы с журналистом дело выгорело! Борис Ефимович не брезговал ничем, старался не упускать ни единой возможности.

А Большаков, расставшись с шефом, направлялся, как и было говорено, в Москву.

Когда выехал из дачного поселка, следом за его темно-синим «Вольво» тронулся серый грязный «жигуль», который до того времени, заметенный снегом, неприметно торчал у обочины.

За рулем сидел Сема Резаный.

Следуя из Москвы по пятам Большакова, он не стал въезжать в дачный поселок, где его могли заприметить.

Дачным поселок можно было назвать с большим натягом. Господа новые русские, скупив землю, возводили здесь дворцы один краше другого. Лишь кое-где попадался пустой незастроенный участок или торчал из-под снега фундамент. Это значит, какой-нибудь местный бедолага, не продавший свой клочок богатею, пыжился соорудить скромный домишко. Таких пустырей среди роскошных вилл было немного.