Сирены выли на полпути. Даже когда в округ хлынули налоги от переоцененной недвижимости, Диккенс не получил от государства свою долю. А теперь, при сокращении финансирования и взятках, время ответа на запрос вобще составляло вечность, и вызов принимали операционисты, находившиеся на посту еще со времен Холокоста, геноцида в Руанде, бойни на ручье Вундед-Ни и гибели Помпеи. Фой отвел от меня пистолет, приставил дуло к своему уху, а другой рукой опрокинул ведро полузасохшей краски себе на голову. Краска тягуче расползлась по левой половине тела: его левый глаз, левая ноздря, левый рукав, левая штанина и целиком часы «Патек Филипп» стали совершенно белыми. Фой, конечно, был никакое не Древо познания, скорее Куст мнения, но в любом случае я понимал, что, на публику или нет, он умирает изнутри. Я посмотрел на его корни. По бороде Фоя стекал молочно-белый водопад и капал с подбородка на коричневый ботинок. В этот раз было очевидно, что с обувью все кончено, потому что преуспевающий черный вроде Фоя любит ботинки больше, чем Создателя, родину или крутобедрую женушку.

Я подошел к нему, подняв руки и открыв ладони. Фой еще сильнее вдавил пистолет в свою уродскую прическу афро, удерживая самого себя в заложниках. Неважно, что это, «полицейское cамоубийство» или жалкая отмазка, — я обрадовался уже тому, что он перестал петь.

— Фой, — произнес я удивительно отцовским голосом. — Тебе нужно ответить себе всего на два вопроса. «Кто я есть? И как мне стать самим собой?»

Я ждал предсказуемого «Я делаю то-то и то-то ради вас, ниггеров, а где благодарность?» и жалоб, что никто не покупает его книг. Что он был продюсером, режиссером, редактором и звездой телевизионного ток-шоу, которое показывали на двух континентах, и принес в десятки домов на шести континентах усредненную и романтизированную версию черной философской мысли, а представления мира о нас изменились не больше, чем наши представления о самих себе. Что он внес личный вклад в избрание чернокожего президента, и ничего не изменилось. Что на прошлой неделе какой-то ниггер выиграл семьдесят пять тысяч долларов на подростковом Jeopardy, и все стало еще хуже. Что на самом деле все становится только хуже. Из нашего словаря и из нашего сознания исчезло слово «бедность». Потому что на автомойках работают белые парни. Потому что женщины в порно выглядят лучше, чем прежде, а хорошенькие геи работают натуралами. Потому что знаменитые актеры снимаются в рекламе телефонных компаний и армии Соединенных Штатов. Знаешь, почему, как ты говоришь, везде такой пиздец? Потому что кое-кто решил, будто на дворе 1950 год и можно возродить в американском народе дух сегрегации. Ведь это твоих рук дело, Продажная тварь? Это ты понатыкал все эти таблички по городу? Придумал возвести в гетто фальшивую школу, как в Париже в Первую мировую, чтобы запутать немецкие бомбардировщики, везде понатыкали вокзалы, триумфальные арки и эйфелевы башни. Как немцы, которые во время следующей войны, в свою очередь, построили в концлагере Терезиенштадт магазины, театры и парки, чтобы обмануть Красный Крест и заставить его поверить, что никаих зверств там не творилось, хотя вся война и была цепью гребаных зверств: пуля, незаконное задержание, стерилизация, атомная бомба — все сразу. Но меня ты не одурачишь. Я тебе не Люфтваффе и не Красный Крест. И я не рос в этой дыре… Яблоко от яблони недалеко падает.

Когда между пальцев сочится твоя кровь, любое ее количество воспринимается как «обильное». Но когда я корчился в канаве, прижав руками собственные кишки, я почувствовал что-то похожее на успокоение. Я даже не слышал выстрела, но первый раз в жизни почувствовал сходство с отцом: мы оба были подстрелены в живот трусливыми ублюдками. И это было своего рода искупление грехов. Словно наконец вернул отцу долг за все его ебанутые представления о детстве и о черных. Папа никогда не верил в ощущение завершенности. Говорил, что это ложная психологическая концепция. Что-то, выдуманное психотерапевтами, чтобы облегчить белым чувство вины. За годы учебы и практики отец не слышал ни от одного цветного пациента, что они нуждаются в «завершенности», готовы отпустить прошлое. Они хотели отмщения. Соблюдения дистанции. Возможно, прощения и хорошего адвоката, но не завершенности. Отец говорил, что люди неверно понимают самоубийство, убийство, установку желудочного баллона, межрасовые браки и щедрые чаевые как завершенность, хотя на самом деле все, чего они достигают, — это полное уничтожение.

Проблема завершенности в том, что ты входишь во вкус и хочешь, чтобы завершилось и все вокруг. Особенно когда ты истекаешь кровью, твой совершенно вышедший из подчинения раб орет: «Верни моих „Пострелят“, мудила!» и с такой яростью колотит твоего противника шишковатыми кулаками, что отодрать его может только половина окружного управления шерифа. А ты между тем пытаешься остановить кровь мокрым журналом Vibe[227], который кто-то бросил в канаву, и у тебя нет времени на то, чтобы не воспользоваться хоть этим. Канье Уэст провозгласил: «Я есть рэп!» Jay-Z возомнил себя Пикассо. Жизнь охуительно мимолетна.

— «Скорая» вот-вот подъедет.

Наконец все успокоились. Хомини, не переставая рыдать, снял с себя футболку, скатал валиком, положил себе на колени и опустил на нее мою голову. Рядом присела на корточки помощник шерифа и аккуратно потыкала рану тыльной частью фонарика.

— А ты пиздец какой смелый, Заклинатель. Ни о чем не хочешь попросить?

— Завершенность.

— Думаю, даже не придется зашивать. На ранение в живот не похоже, скорее пуля задела «трудовую мозоль», рана неглубокая, ерунда.

В того, кто говорит, что рана неглубокая, никогда не стреляли. Но я был не намерен позволить такому незначительному отсутствию эмпатии помешать тотальной завершенности.

— Нельзя кричать «Пожар!» в переполненном кинотеатре?

— Разумеется.

— А я прошептал «расизм» в пострасовом мире.

Я поведал ей о своей попытке вернуть Диккенс и о том, что думал, будто строительство школы вернет городу чувство идентичности. Она сочувственно потрепала меня по плечу и подозвала по рации своего начальника, и пока меня бинтовали, мы втроем спорили о тяжести моего преступления. Представители округа не желали вменять мне что-то тяжелее вандализма по отношению к госсобственности, а я убеждал их, что хотя после возведения Академии Уитон уровень преступности в районе снизился, содеянное все равно являлось нарушением Первой поправки, Гражданского кодекса, а также, несмотря на перемирие в войне с бедностью, как минимум четырех статей Женевской конвенции.

Явились парамедики. Стабилизировав мое состояние с помощью марли и нескольких добрых слов, фельдшер приступил к заполнению формальных документов.

— Близкие родственники?

Пока я лежал, если не при смерти, то почти, я думал о Марпессе. Которая, если верить положению солнца в великолепном синем небе, остановилась на обеденный перерыв у океана в дальнем конце прямо той же самой улицы Розенкранц. Закинула босые ноги на приборную панель, уткнулась носом в Камю и слушает «This Must be the Place» The Talking Heads.