младшего брата или сестры? Полагаю, с трудом. Так вот, я искренне радовался. Был неподдельно счастлив, что теперь мне будет, с кем играть. И даже то, что придётся подождать, пока братишке исполнится, по меньшей мере, год, не омрачило моей радости. Я с удовольствием забавлялся с младенцем, когда тот бодрствовал, и старался соблюдать тишину, если он спал. Мама не могла нарадоваться на наш замечательный тандем. Когда мне исполнилось шесть, а брату — два, она спокойно оставляла нас дома одних, чтобы отлучиться в магазин. Однажды братишка заболел. Обычное дело — температура, небольшой кашель. Только дышал он как-то странно, будто бы с придыханием. Потеряв несколько минут на безответные звонки в поликлинику, чтобы вызвать врача, мама решила сбегать туда сама. Она была неподалёку. А пока мама ходила, братишка задохнулся. Круп — так назвали потом то, что с ним произошло. Маме сказали, надо было сразу вызвать скорую. Поэтому, — помолчав немного, продолжил Пустовалов, — когда Сандрина сказала о ребёнке, меня охватил ужас. Вернулся детский кошмар, что преследовал меня вплоть до подросткового возраста. После того как братишки не стало, я будто бы забрался в невидимую посторонним конуру. Перестал нуждаться в маминой ласке, которую она, кстати сказать, больше не проявляла. Машинально кормила меня, следила за одеждой и обувью, изредка проверяла уроки. Но никогда не гладила по голове; не спрашивала, как прошёл день в школе; не водила в парк и не ездила со мной отдыхать. Всё это с лихвой компенсировал отец. На море мы ездили вдвоём, отправляясь там на прогулки пешком по горам или сплавляясь по реке. Отец ни разу не упрекнул маму, что она эмоционально отгородилась от меня, и никогда не напоминал ей о сынишке, которого потеряли. Он просто старался изо всех сил мне помочь. Однако, вырастая, я стал всё больше усваивать мамину манеру поведения. Потребности в приятельском общении не испытывал, друзей не приобрёл. И, честно говоря, не ощущал при этом ни малейшего дискомфорта. Отношения с женщинами тоже строились по принципу «вот твоя территория — вот моя». При первом же намёке на брак бежал без оглядки. Как ты мог уже догадаться, всё изменилось, когда я встретил Сандру. Но и с ней постоянно противился возникновению каких-либо общих традиций, привычек. Сторонился всего, характеризующего семейный уют. Всего, что привязывает людей друг к другу. А однажды понял, что не могу без неё. Но и тут упрямо продолжал воздвигать между нами стену, ограничивающую бытовое общение. Тогда как Сандра стремилась к теплу. Ко всем этим милым утренним мелочам. К вечерам бок о бок на диване перед телевизором. К сожалению, я проморгал момент, когда она увлеклась тобой. Да и потом, узнав, не придал особого значения, полагая, что Сандрина обязательно вернётся. Но, увы, — горько усмехнулся мужчина, — как оказалось, ошибся.

— Мне кажется, — заговорил Виталий по прошествии нескольких минут после исповеди Пустовалова, — тебе надо было рассказать обо всём Але.

— Ага, — с ехидством произнёс Владимир, — и переложить на неё ответственность за ребёнка. Так, что ли?

— Не понимаю, о чём ты, — озадачился Виталий.

— Если бы я рассказал, она стала бы подспудно примерять ситуацию с моим братишкой на своего ребёнка. Боялась бы наступления критического двухлетнего возраста, понимаешь? Поэтому я решил предстать перед ней в роли эгоиста. Ну, типа такого, который пережидает трудности забот о малыше в первые годы жизни на расстоянии.

— Значит, предпочёл трястись в одиночку? Но это глупо, — разгорячился Виталий. — Ведь болезнь не наследственная. Разве не так? Или я неправильно понял.

— Да всё правильно, — обречённо сказал Пустовалов. — Но этот случай прочно засел у меня в мозгу. Вроде психологической установки.

— И твоя психологическая установка, — с горечью заметил Виталий, — сработала гораздо раньше, чем родился ребёнок. Хотя ты и не рассказал Але, уверен, она что-то почувствовала. Мог бы признаться потом. Но, вместо этого, ты сосредоточился на возведении крепостной стены.

— Это и так ясно, — тряхнул головой Владимир, в попытке разогнать хмель.

— Я имею в виду отношение к быту. Считаю, ты чересчур увлёкся обозначением границ и не сумел понять, что Але необходимы не просто тепло и милые бытовые мелочи. Ей важно осознавать, что любимый человек рядом. Эмоционально рядом, понимаешь? Как говорится, душой и сердцем. Что он всегда поддержит и защитит.

— Хочешь сказать, поэтому она выбрала тебя?

— Нет, — спокойно возразил Виталий. — Никто на свете не способен понять и тем более объяснить, почему мы выбираем друг друга. И хороший, как ты это называешь, правильный человек, в любви вполне может проиграть другому, с кучей комплексов и недостатков.

— Но у нас с тобой получилось с точностью до наоборот. Слушай, — снова наклонился над столом Пустовалов, с трудом поднимая отяжелевший взгляд на собеседника, — а ведь мы с тобой так и не выпили, за что собирались.

— Ну, давай выпьем и по домам, — сконцентрировался Виталий, кивнув на графин, где оставалось ровно на две порции коньяка.

— Итак, — взял бокал Владимир, — мы хотели выпить за то, что гипотетически каждый из нас может стать отцом. Так вот, я пью за то, чтобы ребёнок реально оказался твоим. Чтобы он не… — Пустовалов осёкся на полуслове, избегая произносить вслух пожелание по поводу того, чтобы этого малыша миновала участь его маленького брата. — Пусть он будет счастливым, — тихо произнёс мужчина напоследок.

Не успел Виталий поблагодарить, как Пустовалов продолжил.

— И ещё об одной вещи хотел попросить. Скажи-ка, ты же не станешь отрицать, что хороший человек не может быть таким избирательно.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, с одними хороший, а с другими так себе.

— Понял тебя, — едва заметно усмехнулся Виталий. — Хочешь, чтобы я сообщил, если малыш окажется твоим?

— Блин, — откинулся на спинку скамьи Владимир, — вот откуда ты такой понимающий? Не совсем… — снова наклонился над столом Пустовалов, опираясь на его поверхность локтями. — Видишь ли, даже не делая тест, после родов Сандра почувствует, чей это ребёнок. Да что там, она будет знать наверняка. Это уникальная женщина, — помолчав, добавил он. — Так вот, если Сандрина захочет уйти ко мне… Ты ведь тоже почувствуешь, — прищурился мужчина, — даже, если она тебе не скажет. Через пару месяцев я уезжаю в Китай. Телефон, по которому мы общались, отключу. Второй номер, доступный для связи, оставлю тебе. В случае чего, отдашь ей номер?

— Отдам, — твёрдо пообещал Виталий, преодолевая мимолётное замешательство, оставшееся незамеченным для Пустовалова.

Глава 43

Временное отрезвление оказалось иллюзорным. В квартире Виталия совсем разобрало. Скинув обувь, с трудом добрёл до дивана в гостиной. Рухнув на него, собрался