пешеход остановился, видимо, увидев палатку. И, поскольку не искал знакомств и общения, резко сменил направление, даже как бы бегом стал удаляться вверх по осыпающимся камням. Заскрипело-зашуршало совсем близко, послышалось тяжелое дыхание, звук падения, перестук осыпающегося щебня, матерная ругань.

«Ну хватит», – решил Гуров и вылез наружу.

Дождь шел сплошной стеной, точь-в-точь тропический ливень, ручей вспух, мутная вода пенилась, ветер свистел, море ревело – все было на месте. И, кроме стихий, вокруг никого не видно.

Ругая себя на чем свет стоит, полковник, взяв фонарь, по берегу взбесившегося потока прошел к морю, постоял на берегу, вернулся – и все это он проделал в полном одиночестве. Если не считать шума бури, кругом было тихо.

«Пойти машину посмотреть, не смыло ли», – подумал Лев Иванович, но, пока шел его мыслительный процесс, стихия успокаивалась, ветер уже не рвал палатку с корнем, а дождь дружелюбно и почти сонно постукивал по тенту. В общем, полковник влез обратно в палатку, натянул сухие носки и немедленно заснул.

Проснулся, как всегда на отдыхе, ни свет ни заря. От ночного ливня не осталось и следа, небо в просветах между соснами было голубое-преголубое, без тени хмари и облаков. У моря парило, а в бору дышалось легко. Пахло хвоей и озоном.

Умывшись в ручье, Гуров решил для очистки совести проведать машину – а машин, как оказалось, стало две. Породистый вороной «Лексус» с московскими номерами высокомерно глазел фарами на его скромный «Дастер». Он немедленно отметил блатную комбинацию символов – У 777 ЕС. Лев Иванович дотронулся до капота автомобиля (холодный), заглянул в салон: в замке торчал ключ, сигнализация была выключена.

Нутро профессионала требовало натянуть перчатки (спасибо пандемии за полезную привычку) и дернуть дверь. Здравый смысл – очень полезная вещь – утверждал, что надо немедленно убираться. Победил профессионал.

«В конце концов, может, ты сгущаешь краски, – подумал он. – Ну не принято в этом ауле закрывать двери саклей, ну и “Лексусов”».

Лев Иванович первым делом принюхался: атмосфера в салоне была не ахти, композиция из хорошего одеколона, плохой водки и почему-то молочного шоколада, но ни кровью, ни чем-то биологическим не пахло. Видимых следов борьбы тоже не было, напротив, салон недавно пропылесосили и начистили до блеска. Под зеркалом заднего вида висела целая вязанка всего на всякий случай – глаз Фатимы, крест и магендавид. На торпеде красовалась стопка глянцевых буклетов «Играй по-королевски» – ох, как права Верочка, вся Москва с ума посходила. На приборной панели на видном месте лежала записка:

«Я ДОБРОВОЛЬНО. НИКОГО НЕ ВИНИТЬ. РУСТАМ АРУТЮНОВ»

Почерк крупный, с нажимом, выведено уверенно и явно собственноручно.

Листок вот интересный, в большую, «детскую» клеточку, сначала смятый, потом бережно расправленный. На обороте – рисунок цветными карандашами: домик с кривыми стенами, окруженный монструозными цветками, маленькая корова и три фигурки, побольше, поменьше и совсем крошечная. Венчала шедевр надпись:

«З ДНИЕМ РОЖДЕНЯ ПАПА

13 июнь».

На полу – густой слой окурков, в том числе от дамских сигарет. Помады на фильтре нет, но у «Парламента» гильзы изгрызены и смяты, у «Вог» – нет. Тут же, на коврике, валялся смартфон, брошенный безо всякого почтения. Хороший агрегат. О возможности изобретения такого долгое время твердили футуристы.

Гуров немедленно и без труда нарушил тайну переписки и переговоров, введя четыре цифры – 1306, – хозяин смарта не затруднил себя придумыванием пина. Список входящих был пуст, явно стерт, как и контакты, зато со вчерашнего вечера кто-то под именем Алташа упорно названивал, под сотню неотвеченных вызовов.

Гуров вздохнул, вернул все, что брал, в исходное положение и, не снимая перчаток, отправился на берег.

…Полыхала над морем алая заря, легкий бриз ласкал лицо, упоительно пахло солью и хвоей, и безмятежно колыхался на волнах нарушитель гуровского спокойствия, поджидал его там, куда вынесли волны. Чей-то папа, чей-то муж, вчерашний именинник теперь лежал, будто мешок на воде, тыкаясь в острые камни. От головы – точнее, от того, что осталось, – расходились веером красные разводы. Нагретые жарким солнцем, лениво катились, облизывая ноги, ласковые валы, вечные, как Киселюха и зло в этом мире.

– Ну здравствуй, Рустам Арутюнов, – сказал полковник, – угораздило же тебя свалиться на мою голову.

Он набрал «112».

Глава 3. Отец Федор

«К регионам мы все-таки относимся предвзято», – вынес вердикт Гуров, попивая кофе на веранде гостевого домика.

Отпуск продолжался в не менее приятном месте, куда его пристроили дружелюбные аборигены. За считаные минуты после звонка на Киселюху нагрянул отряд выбритых, корректных, вежливых людей в белых рубашках и масках. Аккуратно, быстро и не без почтения извлекли труп из воды, упаковали в пластиковый пакет и отнесли в машину. Кинолог, не говорящий по-русски, деловито пробежался со смышленой собакой по бору, после чего та остановилась и вывалила язык: что тут искать-то, после ливня? Однако из чувства долга прошлась по руслу, взобралась на скалу, гавкнула и уселась.

– Нет! – широко улыбаясь, пояснил кинолог и отправился за овчаркой обратно.

В целом все происходило быстро, четко и профессионально – не придраться. Единственное, что царапнуло: деловитое отношение, как будто именно этого события все единодушно ждали. Как будто дело бытовое и каждый день тут у них важняки из Москвы, принимая морские ванны, натыкаются на трупы таких же москвичей. Все выглядело так, как будто мужики радуются подарку под Новый год или на Рамадан. Начальник местного отделения был неприветлив, зато следак – само обаяние:

– Вы только, Лев Иванович, никуда не уезжайте. Мы вас чуть позже опросим – и тогда уж, ладно? Вы отдыхайте пока. А на шефа не обижайтесь, не любит он «варягов», особенно из столицы.

Потом Гурову помогли собрать палатку, закинуть на «Дастер» лодку и препроводили в гостевой дом, стоявший неподалеку в ущелье, дико извиняясь, что ближе к морю не получилось.

Гуров, осмотревшись, согласился никуда не уезжать, но теперь несколько сожалел, что не уточнил, что значит «чуть позже». Потому что с тех пор прошло… а сколько прошло-то? День, два, три?

Время в этом ущелье как будто остановилось. Полковник просыпался, выпивал, ел, сидел, любуясь природой, ложился спать. Дом был чистый, свежий, побеленный, уютный, под окнами катила валы, бурлила серьезная река, которая все никак не успокаивалась после шторма, до поселка надо было добираться по качающемуся мосту.

– На машине тоже можно, – пояснил следак, – когда вода спадет, прямо по камушкам.

– Понятно, – сказал Лев Иванович и попросил сдать книгу в библиотеку. Следак охотно согласился.

Холодильник и бар были забиты продуктами и напитками. Имели место молоко, сыр, масса зелени, копченая рыба и батарея местных напитков. Можно было поклясться, что из посторонних тут никто не