Вот что важно – экспедиция к окраинным базиликам помогла мне увидеть закулисную буквально Сиену предместий и местного люда, с книжными магазинами и супермаркетами, а также студентами вместо туристов.

Как обычно пишут в путеводителях и публицистических фельетонах, «это не парадная сторона города», но штука в том, что и туристический центр, за исключением главных мест и фасадов, особенно парадным не назовешь – он по-средневековому темен и прокопчен, парадной здесь оказывается разве что пестрая интернациональная толпа, подобно па́ру струящаяся по центральным кварталам, чтобы мгновенно и навсегда испариться за поворотом.

Речь не о кальсонах, вывешенных из окна после стирки, и не про запахи рыбного супа и чеснока, но про живое ощущение жизни, словно бы размягчающее каменные стены, дающее им возможность не то оттаять, не то слегка согреться. Тут цены другие и нравы не такие, как в потоке, людей меньше, и каждый из них виден, точно взят крупным планом.

Первый раз я обратил внимание на эту Внутреннюю Сиену, когда прохлаждался на последних этажах Палаццо Публико. В окна верхних галерей и лоджий я увидел изнанку знаменитой центральной площади Пьяцца дель Меркато с крытым рынком, построенным в XIX (а уже и не скажешь, что в «прошлом») веке, – сиенцы называют ее «Черепашище».

Так вот за ней начинается совершенно другой город. Он так же отличается от кварталов, промытых безостановочным обслуживанием, как и от «новостроек» разных эпох, оказавшихся за пределами городской стены и многочисленных входных ворот. Прогулки по этим плавным местам с длинными, контрастными тенями и отсутствующим желанием понравиться (тихими их тоже не назовешь) оказываются важнее поиска трюфелей в кирпичных базиликах.

Оказывается, крайне сложно соскочить с наезженных маршрутов. Первые три сиенских дня, как заводной, я носился по одним и тем же улицам, успевшим примелькаться до однообразия. Мой друг Алеша Беляков написал мне тут, что Сиена – ведьма, и точно, будто бы не обошлось здесь без наколдованного круга.

Хотя, казалось бы, чего проще – сделать шаг в сторону. Например, в Перудже мне это легко удавалось, но логистика туризма, наложенная на схему средневековой структуры, дает удивительные результаты – самым сложным оказывается самое простое: идти, не обращая внимания на указатели, куда глаза глядят, чтобы не метафорически, но вполне конкретно соскочить с заезженной всеми нами пластинки.

Я не стану говорить, что «внезапно мне открылась другая Сиена», ничего подобного – город тот же, и норов его неизменен. Постоянно чувствуешь его изнанку. Однако внезапно я еще раз поймал разницу между «быть» и «казаться», ощутил реальную разницу между контрадами (районами), их тут 17 и у каждого своя символика – мне более других бросились в глаза флаги и эмблемы рыбного района, а еще «маленькой Венеции», где селились выходцы из Венето.

Короче, развлекаюсь как могу. Просто могу я не очень-то многое. Причем не только тут.

Сиенская школа – одна из важнейших, и смотреть ее следует именно здесь, больше ведь негде. Штука в том, что в каждом городе есть нечто свое неповторимое, не обязательно картины.

Местные годами ходят одними и теми же дорогами, переставая замечать раритеты. Местные не смотрят «постоянную экспозицию», знакомую с детства, их заманивают в музеи временными выставками.

Историческая развеска, то есть наименее подвижное и интересное для музейщиков, нужно туристам, отмечающимся в городе «одним касанием», когда еще судьба занесет? В этой одноразовости города́ равны своим музеям, этой до предела сгущенной форме существования главных городских сущностей. А турист, едва ли не ежедневно меняющий место жительства, в погоне за экстенсивом новых впечатлений переезжая с места на место, с какого-то момента начинает воспринимать Италию огромной пинакотекой под блаженным, теплым небом. Переезжаешь из города в город, словно бы из зала в зал переходишь, из одной эпохи в другую. От стиля к стилю. От жанра к жанру. От одного концептуального (искусствоведческого и кураторского) подхода к какому-то совершенно другому.

Только составляющие каждой такой поездки остаются неизменными: момент прибытия – момент убытия, ну и то, что между.

Монте-Оливето-Маджоре стоит в 30 км от Сиены на вершине дикого холма и больше всего напоминает горный дом отдыха, окруженный могучими соснами и кипарисами с дорожками для неспешных прогулок за беседой о чем-то возвышенном. Так и хочется сморозить про «целебный воздух».

Держит аббатство орден оливетов – это место их первый и главный монастырь, основанный в 1313 году (название – в честь Масличной горы в Иерусалиме) для мужчин в эффектных белых одеяниях по щиколотки: я попал на службу в полутемном храме, и они (монахов здесь немного, всего-то пара десятков, как в каком-нибудь фильме типа «Имени розы») недурственно пели григорианские хоралы. Потом разошлись по монастырю, разлетелись, точно привидения. Все уже в возрасте, тихие, но не кроткие, сытые, лоснящиеся (можно заглянуть в их трапезную с барочными фресками и длинными сервированными столами вдоль стен), здоровающиеся с каждым встречным.

Главное, однако, было не в соборе, достаточно скромном, но в клуатре, расписанном Содомой. В Википедии этот цикл достаточно хорошо описан и даже зафотографирован, хотя показанные там снимки не передают целостности атмосферы, возникающей в монастырском дворике.