Блоч рассмеялся резким земным смехом:

– По крайней мере, я всегда был уверен в этом.

Но Айрод все никак не могла успокоиться:

– А почему маленькая Барб не сняла рубашку? Я хочу посмотреть, как она выглядит раздетой.

– Но это – против наших правил.

По просьбе Барб Дюлак Блоч перевел на родной язык последнюю часть этого разговора. Айрод никак не могла понять, почему Барб покраснела, а О’Мара громко рассмеялся.

– У этих язычников совершенно нет стыда. Не обращай внимания, Балди, давай работать, – сказал фотограф, вытирая тыльной стороной ладони пот со лба.

Хотя Айрод и не поняла всего из сказанного, ей показалось, что Блочу не понравилось, как к нему обратился О’Мара. С мрачной улыбкой на лице он молча продолжал расчищать дорогу в зарослях.

Айрод обернулась к Барб Дюлак, чтобы поговорить с ней. Конечно, трудно общаться, когда знаешь лишь несколько слов из родного языка собеседника, но всегда можно помочь себе жестами и какими-нибудь характерными звуками. В данном же случае процесс общения был затруднен еще и тем, что английский – не родной язык Барб. Она приехала из места под названием Гельвеция или, как говорили остальные, из Швейцарии.

Айрод сказала:

– В наших местах тоже встречаются языковые несоответствия. Арсууни, например, называют себя Аршуул. Дело в том, что в их языке и в нашем – разные окончания слов, к тому же у нас нет звука «ш». Поэтому мы и называем их Арсууни.

Но тут наступила очередь Айрод расчищать путникам дорогу, и ей стало не до разговоров. Наконец они поднялись на вершину холма, откуда хорошо была видна вся долина. Какое-то время тропинка вилась почти по отвесному склону, где росло лишь несколько пучков сорняков. Хотя тропинка и была проложена когда-то вполне удачно, время и ненастная погода сделали ее труднопроходимой. Каждый шаг давался путешественникам с трудом, и они с опаской переставляли ноги, когда наступали на какой-нибудь мелкий камешек и он летел вниз.

Наконец Айрод кивнула куда-то в сторону:

– А вот и развалины.

– До них еще нужно добраться, – сказал О’Мара, вытирая рубашкой пот со лба.

Через полчаса они подошли совсем близко к древней крепости. Блоч показал на мощную каменную кладку, каждый блок которой весил не менее нескольких тонн, и спросил:

– Интересно, каким образом строители доставили сюда эти камни?

Айрод пожала плечами.

– Не знаю, возможно, они скатывали их как-то с утеса. Древние вообще умели делать много такого, что нам теперь не повторить.

– А когда мы будем есть? – спросил вдруг О’Мара.

– В любое время, когда захотите, – отозвался Блоч.

Все тут же как по команде достали съестные припасы. Айрод, прожевав печенье, стала расспрашивать своих спутников, чем питаются люди.

– Вы хотите сказать, что ваши мужчины едят растительную пищу, а женщины мясо?

Блоч кивнул:

– Да, и наоборот. А почему бы вам самой не съесть кусочек мяса?

– Это невозможно! И не только потому, что противоречит нашим законам. Представьте себе: рабочий всю жизнь питался только растительной пищей и вдруг съедает кусок мяса. Он тут же отравится и умрет в мучениях. Хотя тысячи лет назад, еще до реформ, наши племена еще и употребляли такую пищу, в наши дни это считается дикостью.

О’Мара достал тем временем бутылку с какой-то желто-коричневой жидкостью, откупорил ее и отхлебнул часть содержимого.

– Где вы это взяли? – спросил Блоч.

О’Мара усмехнулся в ответ.

– Позаимствовал у доктора Марковича, когда он не видел. Глотните-ка!

Он протянул бутылку Блочу, который нерешительно взял ее в руки и отхлебнул немного из горлышка.

Барб Дюлак с интересом наблюдала за происходящим.

– Это виски? Дайте и мне немного, пожалуйста!

О’Мара с хитрым видом усмехнулся.

– А как насчет нашей гостьи? Уж с этой традицией она должна познакомиться?

Но Блоч предостерег ее:

– Будьте осторожны. Только маленький глоточек. Вам может стать нехорошо.

Айрод откинула голову назад, как это делали остальные. Она не привыкла пить из такого сосуда, и жидкость тут же заполнила весь рот. Ей показалось, что она проглотила целое ведро раскаленного угля, и тут же закашлялась. Буквально через секунду половина выпитой жидкости оказалась на земле.

– Меня… отравили… – еле слышно прошептала она между приступами сотрясавшего ее кашля.

– Это вряд ли. – Блоч стал испуганно похлопывать ее по спине. Когда наконец Айрод немного пришла в себя, он сказал:

– А теперь давайте пробираться к развалинам.

О’Мара недовольно заметил:

– Вот сами и пробирайтесь, Балди, если хотите. А мне нужно немного вздремнуть. В любом случае фотографии получатся не такие красивые, пока солнце так высоко.

– Я бы тоже хотела немного отдохнуть, – сказала Барб Дюлак.

– А как вы считаете, Айрод? – спросил Блоч.

Та в ответ зевнула.

– Вы не против, если я тоже немного вздремну? У меня глаза сами собой закрываются.

– Только не говорите, что глоток виски уже возымел на вас такое действие!

– Я так не думаю, просто плохо спала прошлой ночью.

– Это из-за кофе. Ну что ж, вздремните, а потом я вас подниму.

О’Мара в очередной раз зевнул и приспособил свой рюкзак как подушку. Барб Дюлак спросила его:

– Джон, а вы не сгорите на солнце, если будете спать полураздетым?

– Здесь не так уж много ультрафиолетовых лучей, чтобы по-настоящему сгореть.

Айрод попросила перевести, а затем спросила:

– Ваше солнце очень отличается от нашего?

Барб Дюлак пояснила:

– Да, очень сильно. Оно выглядит примерно в два раза больше и в четыре раза ярче. Нам кажется, что ваше солнце выглядит как большой апельсин – это один из наших фруктов – на небе.

– А как вы называете наше солнце?

– Лаланд 21 185. Это номер в звездном каталоге.

Айрод хотела спросить, что это за звездный каталог, как вдруг увидела, что Барб свернулась калачиком и закрыла глаза. Привыкшая к самым неприхотливым условиям для сна, Айрод растянулась на разбитом тротуаре форта, положив под голову камень вместо подушки.

Через некоторое время ее разбудили голоса попутчиков. Она попыталась опять уснуть, но звук какого-то громкого шлепка вернул ее к реальности. Впечатление было такое, словно кто-то рукой сильно ударил по обнаженной плоти.

Айрод открыла глаза и увидела Барб Дюлак, которая то спотыкалась и падала, то поднималась. Красные полосы на ее щеке ясно свидетельствовали о том, что только что раздавшийся шлепок был звонкой пощечиной. Барб закричала от страха, когда О’Мара зарычал, наступая на нее: