Гунтер и Зигфрид наступают с обеих сторон, но тот держится, отражая удары изрядно побитым щитом и успевая наносить встречные удары. У Зигфрида уже лопнул ремешок, поддерживающий шлем, приходилось то и дело поправлять, чтобы не слетел вовсе. У Гунтера на плече вмятина, панцирь выдержал, но углубление такое, будто ударили молотом по листу жести.

Я прокричал:

– Стоп!.. Стойте все!..

Гунтер и Зигфрид отступили, воин остался на месте. Быстро переводит дыхание, доспехи помяты, словно пропустили через стиральную машину, работающую по принципу камнедробилки, меч выщерблен, щит вот-вот развалится, но глаза сверкают, как уголья, хотя не берсерк, просто, похоже, жизнь не ценит, а красиво умереть считает благороднее, чем взять и сдаться.

С молотом в руке я встал напротив, сказал громко:

– Все кончено!.. Одноглазый убит, команда изрублена. Замок захвачен. Сдавайся, останешься жить.

Он смачно сплюнул в мою сторону, мол, мы бедные, но гордые.

– А ты кто?

Я смолчал, лишь выпрямился гордо, так надо, а Гунтер сказал почтительно:

– Перед тобой сам доблестнейший сэр Ричард де Амальфи! Он только за эту неделю подстрелил хробойла, убил огненного дракона, разметал ужасных вепрей, сокрушил Кабана, сэра де Трюфеля, разнес, как сухую солому, вторгнувшихся в свои владения ужасных подземников, порождение Вечной Тьмы!

Я выпрямился еще надменнее, вот я, оказывается, какая круть. Воин выслушал хмуро, буркнул:

– А я – Алан де Тридент, не нуждаюсь, чтобы мои подвиги перечисляли слуги. Мой меч – лучший ответ!

Он перекрестился мечом, от красивого жеста стал вроде бы выше ростом, хотя до Зигфрида и Ульмана далеко, я же повторил холодно:

– Сдавайся, останешься жить.

– В подвале на цепи?

– У меня никто не сидит в подвалах, – возразил я. – Можешь поинтересоваться у моих людей.

Он сплюнул еще дальше, стараясь попасть мне на сапоги.

– Так я и поверю! Нет уж. Возьмите меня, если сумеете.

– Сумеем, – пообещал я.

С короткого размаха метнул молот, воздух пролопотал частыми взмахами первобытного пропеллера. Грохнуло, камни посыпались воину на голову, на плечи, сбили с ног. Когда он попытался подняться, навалились Гунтер и здоровяк Ульман, выдрали из пальцев рукоять меча, сорвали пояс с кинжалом, сдернули шлем и рывком поставили на ноги.

Он стоял передо мной, покачиваясь, все еще оглушенный. Оглянулся дико, но стены, куда я послал молот, уже нет, взору отрывается светлеющее небо.

– Я же сказал, – бросил я укоризненно, – а старшим надо верить. Теперь еще раз: ты кто и почему здесь?

– Алан де Тридент, – ответил он нехотя. – Ехал из Толовы в Беверлин. Остановился на ночь, воспользовавшись гостеприимством хозяина. Считаю своим долгом драться на его стороне.

– Естественное решение, – успокоил я. – Естественное для благородного человека и обязательное для рыцаря. Но это уже замок не Одноглазого, а мой, Ричарда де Амальфи. Если у вас есть конь, садитесь, сэр Алан де Тридент и уезжайте. Никто вас не тронет.

Он кивнул, отступил на шаг, повернулся, но тут Гунтер сказал с негодованием:

– Ваша милость, он у нас двоих завалил!.. Я даже не знаю, Рассело выживет ли?.. И на мне все доспехи помял. Пусть отслужит, хотя бы пока Рассело встанет на ноги и сможет держать в руках меч или хотя бы лук.

Я подумал, кивнул:

– Резонно. Он прав, сэр Алан. Вы остаетесь под командой сэра Гунтера до тех пор, пока не возместите нанесенный вами ущерб.

Рыцарь надменно выпрямился, пальцы хлопнули по бедру, но не нашли даже пояса. Лицо побагровело, он сказал зло:

– Да никогда!.. если не вернут оружие, чтобы сразился с вами или любым из этой стаи, то буду драться голыми руками!

Гунтер крикнул:

– Лучники!

За его спиной заскрипели мощные композитные луки. Рыцарь смерил их угрюмым взором, понимает, что такие стрелы прошибут его простенькие доспехи с легкостью, а с такого расстояния просто пришпилят к деревянным воротам, но некоторыми из нас движет гордость или страх, что сочтут трусами, так что выпрямился и сказал еще надменнее:

– Да плевать я на вас хотел всех!.. Стреляйте, ублюдки!

Гунтер посмотрел на меня, я пожал плечами:

– Если не понимает, что за ущерб порядочные люди платят, то зачем нам такой дурак?.. Он же меч себе на ногу уронит, в трех соснах заблудится. Пусть идет. Опустите луки.

Зигфрид проронил с неописуемым отвращением:

– Да еще такой неблагородный… Какой он рыцарь? И доспехи явно краденые.

Лучники отступили, Гунтер отмахнулся с кислым лицом, а рыцарь повернулся, пошел к воротам. Я дал стражам знак, чтобы не задерживали. В воротах остановился, потоптался на месте, плечи поднялись, опустились, затем повернулся и подошел к нам тяжелой шаркающей походкой, словно его тащат на невидимом аркане.

– Ладно, – прорычал он разозленно. – Но только до возмещения ущерба! И как определю сам. А то вы, сволочи, насчитаете!

Зигфрид удовлетворенно улыбнулся, а рыцарь круто развернулся к нему, глаза полыхнули яростью.

– А вы, сэр, за такие слова поплатитесь!.. Выбирайте, чем будете защищаться! Я одинаково владею мечом, копьем и топором.

Зигфрид вскинул руки в примиряющем жесте:

– Поплачусь, поплачусь. Принимаю ваш вызов, сэр. А сейчас пойдемте обсудим условия схватки… Предлагаю место для переговоров в винных подвалах этого замка. Здесь есть такие?

– Есть, – прорычал рыцарь.

– Я страсть какой любознательный, – сообщил Зигфрид. – По опыту знаю, что любые переговоры лучше всего идут в винных подвалах. Все думаю, почему бы? Не знаете, сэр?

Рыцарь поколебался, оглянулся на меня. Я кивнул, разрешая, ведь это теперь мои подвалы, они удалились, я подумал мельком, что Зигфрид совсем не дурак, умеет манипулировать, но тут как бы не нашла коса на камень. Этот Алан де Тридент не выглядит шибко умным, а такие вот и есть самые честные и самые благородные. И не поддадутся на прямые посулы.

В стороне раздался крик, жарким пламенем вспыхнула одна из пристроек. Огонь сразу охватил стену и крышу, рассвет тут же отступил, и зловеще багровое пламя рвалось в черное небо.

– Что горит? – крикнул я. – Зернохранилище?

Подбежал запыхавшийся Харальд, пот стекает по изможденному лицу.

– Там склад, – выпалил он, жадно хватая ртом воздух, – склад… сухого дерева! Заготовки…

– Для копий? – спросил Гунтер.

– В основном, для стрел…

Я отмахнулся.

– Пусть горит, нам такие стрелы не нужны. Проследите, чтоб огонь не перекинулся на конюшню, амбары, мастерские.