– Остановись, – прохрипел он, невольно запрокинул голову, по горлу побежала тонкая очень красная, просто пурпурная, струйка крови. Колдун страшился пошевелиться, побледнел еще сильнее, уже как мел, косил глазами на кровь, сползающею по его груди. – Остановись, кто бы ты ни был… Я признаю твою силу.

– Не только силу, – сказал я резко.

Он повел глазами по сторонам, никто не врывается следом за мной, не вяжет, не бьет по голове.

– Признаю… – прошептал он, стараясь не шевелить даже губами, – и власть…

– Это лучше, – сказал я резко. – Почему признаешь?

– Жизнь, – прошептал он. – Жизнь дороже верности…

– Хороший аргумент, – одобрил я. – Аргумент будущего.

Послышался топот, через пролом ввалились трое в железе во главе с Гунтером. Гунтер жадно хватал ртом воздух. Я медленно убрал лезвие меча от горла колдуна, взгляд не отрываю от его лица, но колдун все понял, не сделал ни жеста, не произнес ни звука, оставался недвижим, как будто превратился в камень.

– Насчет верности, – сказал я, – некому хранить верность, понял?

Привели под руки Рихтера, маг едва держится от усталости на ногах. Я указал на некроманта.

– Проверь… и вообще посмотри здесь. Пара крепких ребят останутся тебе в помощь. Поставь их так, чтобы сразу этого… если хотя бы подумает не так, понял?

Рихтер кивнул, не в состоянии ответить, тощая грудь часто вздымается, после изнуряющего похода в тесном подземном ходе да еще спускаться по крутым ступенькам – это способно убить человека и помоложе.

– Ваша милость, – прохрипел он, – неужто хотите оставить этому чудовищу жизнь?

– Если можно оставить, – отмахнулся я, – лучше оставить. Дайте ему одеться, еды на пару дней, пусть убирается.

В запавших глазах некроманта появилась надежда. Рихтер вскрикнул негодующе:

– Ваша милость! Это же некромант!

– Ну и что, – сказал я, стараясь вспомнить, что это за отдел магии, – все профессии имеют право на жизнь, если они не… словом, если не слишком… шоумены или политики.

– Но это некромант, – повторил Рихтер с отвращением. – Некроманты должны быть истреблены!

Я развел руками:

– Сейчас спустится отец Ульфилла и заявит, что нужно истребить всех магов, колдунов и волшебников. Он со своей колокольни тоже прав. То-то. А когда перебьем колдунов, потребует, чтобы истребили протестантов, лютеран, кальвинистов, арианцев, альбигойцев и прочих еретиков. А потом и среди своих пуритан начнет пуританить…

Некромант поднялся, Гунтер невольно отступил, держа меч наготове. Чужой маг выше на полголовы, в плечах и без доспехов так же широк, как Гунтер, а широкая черная с синевой мантия наброшена на сильное костистое тело. А то, что бледен, как будто лицо натерли мелом, только нагоняет страх.

– Спасибо, – произнес он осторожно. – Спасибо, что пощадили. Еду добуду по дороге, не беспокойтесь…

Так же медленно, стараясь не провоцировать людей с обнаженным оружием в руках, он пошел к двери. Ему давали дорогу, он шагнул через порог, на миг уже скрылся за стеной, как вдруг появился в проходе снова. Взгляд темных недобрых глаз был прицельным, нехорошим, в нем чувствовалась сила несломленного человека.

– Благодарю, – сказал он еще раз, – я хотел сказать… а нельзя ли забрать кое-что из моих… наработок?..

Рихтер сделал протестующее движение. Я заметил, развел руками:

– Сожалею, но все в замке – добыча победителей. Боевые трофеи. На поток и разграбление.

Некромант сказал нерешительно:

– Там вещи, которые для ваших отважных воинов ценности не представляют. Но для меня…

Я указал на Рихтера:

– Он разберется.

Некромант бросил на него презрительный взгляд.

– Только другие некроманты могут понять…

– Это трофеи, – напомнил я безжалостно. – Этот маг служит мне. Что-то возьмет себе, что-то выбросит – его дело. Силовая власть в моем лице не вмешивается в дела религий, мифологий и прочих сексменьшинств. Хотя, конечно, в моей феодальной системе ни церковь, ни колдование не отделены от государства. Идите, сэр, я не могу оставлять в замке чужих.

Он поколебался, взгляд исподлобья скользнул по моему лицу, я услышал вздох, Гунтер предостерегающе похлопал по рукояти меча, некромант вздохнул громче.

– Ваша милость, – сказал он уже другим тоном, – есть такие клятвы магов, которые нарушать нельзя. Они составлены так, что, если их нарушит давший, умрет сразу же… Ваш маг знает эту клятву. Не сомневаюсь, он вам ее принес…

Я остро взглянул на Рихтера. Тот вздрогнул, побледнел, вскинул кверху обе руки.

– Ваша милость! – вскрикнул он. – Я так давно дал эту клятву сэру Галантлару, что уже и забыл о ней. Только потому и не вспомнил, когда вы захватили замок! Разве я не служил верно?

– Еще не было времени проверить, – огрызнулся я.

– Ваша милость!

Рихтер заломил руки в отчаянии, по его виду понятно, что в самом деле просто забыл, старческий склероз или просто забывчивость, но я достаточно продвинут, чтобы не упустить возможность дожать, сказал громко и раздраженно:

– Вы сейчас оба принесете эту клятву верности! И проследите друг за другом, чтобы никакого жульничества. Гунтер, следи за Рихтером… и вообще за обоими, ты тоже кое-что знаешь, а я наверх, как бы заключенные не устроили резню.

– Там Зигфрид… – ответил Гунтер. – Эх, он же выбирает место для поединка. Ульман и Тюрингем проследят. У них уже есть опыт.

– Какой? – спросил я тупо, догадался, махнул рукой, – Ах да, конечно…

Склад выгорел дотла, небо светлеет, на востоке алая заря, луна поблекла и опустилась за блистающий огненными искрами край земли.

Харальд на бревне возле колодца жадно пил из бадьи, держа на весу обеими руками. Мышцы напряглись, все тело Харальда – кости да сухожилия, не то, что жира, даже мяса не осталось, но кости широкие, а сухожилия толстые. На груди два свежих пореза, крупная ссадина справа над ухом, там уже запеклась темная кровь, но капли все еще просачиваются через разломы в темной корке.

– Ты сражался доблестно, – сказал я.

Он встал, ответил, прямо глядя мне в глаза:

– Благодарю вас, сэр.

– Садись, – разрешил я, но он не сел, я понял, что в этом случае первым должен сесть я, но на грязном мокром бревне сидеть не хочется. – Ты сражался, да… Что намерен дальше?

Он развел руками:

– Теперь, когда свободен, пойду искать место, где найду себе работу. В молодости я был дровосеком, но вот уже двадцать лет как не расставался с мечом и доспехами. Ничего лучше я не умею.