Этот ход, как уже знаем от пленника, ведет прямо в винный подвал человека, который именует себя величайшим магом всех времен и народов.

Я не стал разубеждать, что этот величайший – лишь слуга невежественного дикаря по имени Одноглазый, это непринципиально, главное то, что, минуя стражу на воротах сэра Гуинга выйдем прямо в донжоне. В хвосте, к моему удивлению, тащились маг и священник, странная пара, но оба в один голос заявили, что без них я не справлюсь. Священник на время даже перестал обличать меня в пособничестве дьяволу: сэр Гуинг Одноглазый, по его словам, в какой-то мере еще хуже, чем я. Рихтер же пошел потому, что страшится тамошнего некроманта. Он, в самом деле продавший душу дьяволу, даже по понятиям далеких от церкви магов, может, по словам Рихтера, скрутить нас всех в бараний рог, как только ощутит наше присутствие в его владениях.

Двигались несколько часов, измучились настолько, что едва переставляли ноги, я уже проклинал себя за чересчур опрометчивое решение, ноги гудят, мышцы спины ноют, ощущение такое, что всю жизнь буду ходить вот таким согнутым, как древняя старуха…

…и тут свет факела вырвал впереди кусок стены. Я сделал еще два шага, повел факелом из стороны в сторону – глухо.

Из-за спины донесся ропот, я сам ощутил себя обманутым дураком, попятился, держа глазами преградившую дорогу стену, сказал резко:

– Все назад!.. Назад!.. Я не верю, что прорыли… нет, продолбили в камне такой ход только для того, чтобы нас подурачить!.. Рихтер, ты здесь?

Послышались голоса, призывающие мага, топот ног, наконец очень нескоро привели, почти принесли под руки изнемогшего мага. Он перевел дух, отпил из фляги, сказал слабым голосом:

– Мы… под замком сэра Гуинга. Не могу сказать точно, где именно… но мы под замком…

Я сказал громко, стараясь, чтобы голос звучал уверенно:

– Вот теперь Одноглазый получит то, что приготовил для нас!.. Укрепитесь духом! Где отец Ульфилла?

После паузы кто-то ответил неуверенно:

– Отстал…

– Еще не вернулся, – добавил второй.

– И я его давно не видел, – сказал еще кто-то.

Я перевел дыхание, оглянулся, взгляд встретился с горящим взором Гунтера. Старый вояка похудел за этот марш, но выглядит воинственно, старается оправдать высокое звание рыцаря.

– Распорядись, – велел я. – Священник должен быть. Если там маг покруче нашего Рихтера, пусть отец Ульфилла покажет силу церкви и своей веры в комму… Царство Небесное.

– Будет сделано, ваша милость!

По его знаку двое отступили в тень, послышался удаляющийся топот. Священника пришлось ждать еще дольше, на этот раз все трое выглядели так, будто бежали сто миль в гору. Им всем дали хлебнуть вина, я еще раз велел всем отодвинуться, сам отошел шагов на пять, примерился, метнул молот.

Он пролетел, как вырвавшийся на свободу голубь, шумно хлопая по воздуху рукоятью, сильный удар, треск, на камне обозначилась вмятина. Я выставил руку, поймал, бросил снова. Снова хлопки по воздуху, удар в камень, я выставил раскрытую ладонь, замахнулся, уже понимая, что тщетно, там монолитная стена, успел остановиться.

За спиной сопят, переговариваются, еще не сообразили, в этом веке соображают медленно, вернее – в моем соображают намного быстрее. Я присмотрелся к стенам, там тоже камень, но попробовать бы… однако как, проход узок, даже не размахнуться, не то, что швырнуть…

– Отступите, – распорядился я. – Еще, еще!.. Буду пробовать варианты…

Швырнул молот так, чтобы ударился под острым углом в боковую стену, заскрежетало, на стене прочертилась длинная полоса-вмятина, молот же как шар в бильярде ударился о стену напротив, тоже под углом, затем о противоположную, уже под углом в мою сторону, я едва успел выставить навстречу руку. Горячая рукоять шлепнула в ладонь, звук впервые получился не смачночавкающий, а как будто ударили по сухой деревяшке.

На стенах появились глубокие царапины, я отступил на шаг, швырнул еще, потом еще, разогрелся до изнеможения, но не взмок, и так обезвожен, за спиной Гунтер вскрикнул:

– Ваша милость!.. Вон там поддается!

Я всмотрелся, бросил молот еще, высчитывая угол, чтобы молот, как в карамболе, ударил с наибольшей силой именно в это место. Раздался треск, побежали трещины. Еще два броска, каменная стена пошла такими щелями, что один кусок вывалился на ту сторону. Я поспешно бросил еще, поймал на лету и первым бросился в отверстие.

За спиной сопели, топали, звенели железом, лезли в пролом, ругаясь вполголоса.

Мы оказались в подвале с низкими сводами, почти упираюсь головой, трепещущий свет факела вырвал из темноты стену с вбитыми железными крюками. От них идут вниз толстые цепи, на каменном полу скорчился человек, ладонями закрыл глаза, перед ним глиняная пустая миска. На ногах кандалы, цепь приклепана к штырю в стене.

Пока я быстро осматривался, он сел, спросил хриплым голосом, все еще закрывая лицо и глядя на меня в щель между пальцами:

– Кто вы, сэр?

– Тот, кто вошел с мечом в руке, – ответил я. – А что ты за Прометей?

– Я Харальд Гилли, – ответил он с удивившими меня нотками гордости, – был начальником стражи у сэра Синеярда, прозванного Синезубым, прежнего хозяина этой крепости.

– А чем не поладил с Одноглазым?

Он ответил с достоинством, развел руки, но все еще мигал и щурился от слишком яркого, по его мнению, света факела:

– Я служу сэру Синеярду. И клятву не нарушу.

– И долго ты здесь?

Он ответил просто:

– Семь лет. Сэр Гуинг все еще пытается сломить мой дух и заставить покориться. У него своих воинов хватает, но ему важно заставить служить именно меня. Сперва пытали, вот шрамы, но я готов был умереть, тогда он решил вот так… Я не видел света уже два года. Даже хлеб и воду мне приносят в темноте.

Меня толкали в спину, подземная темница заполнялась народом, Гунтер и Зигфрид с мечами наголо обошли помещение, Гунтер сообщил торопливо, что слышны стоны других заключенных, Зигфрид добавил с сожалением:

– Где-то либо мы обманулись, либо нас обдурили…

– Почему?

– Обещали вывести прямо к винным погребам!

– Это еще лучше, – рассудил я. – Выпустим заключенных, это раз. Доблестный Харальд, что сохранил верность прежнему хозяину, укажет нам прямую дорогу к покоям Одноглазого, это два. Темница должна быть прямо под его резиденцией, а винные могут быть и в сторонке, это три. Так что…

Ульман и Тюрингем уже выламывали штырь из стены, сопели, раскачивали, Харальд проговорил с мстительной радостью:

– Мне бы меч… я бы кое-что напомнил сэру Гуингу!

– Все может быть, – ответил я. – Но сперва надо будет освободить тебя от цепей, а здесь нет инструментов. Придется пока так. Веди, Харальд!