классика к крестьянам не принадлежали, а относились уж совсем к «классово неправильным». К духовенству, именуемому у будущего идеологического начальства «жеребячьим сословием». Его отец был сыном пономаря, псаломщиком в церкви и учителем в бесплатной церковно-приходской школе.

«В нашей хате в первой комнате с земляным полом (а была ещё и вторая комната, с деревянным полом) стояли две длинные парты. За каждой партой сидело душ по 10 или по 12 учеников. Не знаю, сколько мне тогда было лет, когда я одной зимой уже подсаживался то к одному, то к другому ученику и как-то быстро, незаметно для себя выучился читать», – вспоминал Павел Григорьевич позднее.

И вот в той самой комнате с деревянным полом жили родители с детьми. Павло был пятым, всего Григорий Тимофеевич и Мария Васильевна произвели на свет двенадцать отпрысков, из которых только трое умерло в детстве. Это показывало, что семейство уже овладело навыками гигиены и, в отличие от многих современников и соседей, заботилось о младшем поколении.

Дмитрий Менделеев предполагал, что в 1950 г. население империи составит 282,7 млн, а в 2000 г. – 594,3 млн человек. В основе расчётов великого русского учёного был труд коллеги псаломщика Тычинина – английского сельского священника Томаса Мальтуса «Очерк закона о народонаселении в связи с будущим совершенствованием общества» (1798). Там он утверждал, что если рост населения не задерживается какими-либо причинами, то население будет удваиваться каждые четверть века и, следовательно, возрастать в геометрической прогрессии. В силу ограниченности ресурсов это неизбежно ведёт к бедности, голоду и социальным потрясениям.

Время было мирное, и Григорий Тычинин (практически), и Дмитрий Менделеев (и практически, и теоретически) подтверждали идеи Мальтуса.

В два последних царствования в Российской империи родилось столько народа, что его хватило и на безбрежный призыв в Первую мировую, и всем сторонам Гражданской войны, и стройкам коммунизма по обе стороны колючей проволоки ГУЛага. А если к этому прибавить еще не менее полутора миллионов эмигрантов и старшие возрасты призванных на Великую Отечественную…

Любой начальник мог спокойно сказать отправляемым на смерть и на тяжкий труд подчинённым: «Ничего, бабы ещё нарожают!»

Однако это поколение, к которому принадлежали и Павло Тычина с Владимиром Маяковским, и Никита Хрущёв с «антипартийной группой», и Давид Бен-Гурион с Голдой Меир, уже не было столь же плодовитым, как их родители. И выбивать его будут миллионами, не очень тщательно ведя отчётность. И настанет тот момент, когда в 1953 году Евгений Винокуров напишет по поводу военных потерь 40-х:

А где-то в людном мире

Который год подряд

Одни в пустой квартире

Их матери не спят.

Глибов, Коцюбинский и другие

Как отмечает в критически биографическом очерке о поэте литературовед Леонид Новиченко, «строгость обшарпанного нищетой отца, нередкие вспышки гнева (что не помешало, однако, сыну сохранить о нем память как о справедливом и красивом в своей основе человеке) смягчались сердечной и умной добротой Марии Васильевны – матери поэта».

Сначала Павел учился в земской начальной школе, которую в Песках открыли 1897 в году. Его учительницей была Серафима Морачевская. За хорошую учебу она подарила Павлу несколько украиноязычных книг. Среди них «Басни» Леонида Глибова, рассказы Марии Загирной (Гринченко) о шахтерах «Под землей». Так и случился выбор наречия, на котором он будет писать.

В 1900 году Павло, успешно пройдя пробы голоса, стал певцом архиерейского хора при Троицком монастыре и переехал в губернский город Чернигов. Тогда же и там же он учился в духовном училище. Регент хора выделял Павла среди других мальчиков-певцов, поручал ему обучать нотной грамоте новичков. Как правило, обучение происходило на могиле местного учителя и путешественника Леонида Глибова, похороненного в Чернигове на территории этого монастыря.

Так, Павло учил нотной грамоте своего младшего брата Евгения, а также будущего знаменитого дирижёра Григория Верёвку, чьё имя сегодня носит национальный хор Украины.

Первое известное стихотворение Тычины – «Синее небо закрылось…» – датировано 1906 годом. Позднее поэт, просматривая свой архив, так отозвался о нём: «Посмотришь – аж смешно».

В 1907–1913 годах Павел Тычинин учился в Черниговской духовной семинарии. В старших классах он прошёл основательную школу живописи и графики у преподавателя рисования Михаила Жука. Он и ввёл Павла в круг черниговской интеллигенции.

Товарищем Тычины в семинарии был Василий Елланский – будущий поэт Василий Эллан-Блакытный, кумир харьковских студенток 20-х годов. Особое влияние на формирование и поэтического творчества, и личности имело его знакомство с прозаиком Михаилом Коцюбинским, литературные «субботы» которого он посещал с 1911 года. Там бурсака приучили к хорошим манерам, привили ему на всю жизнь художественный вкус и нетерпимость к антисемитизму.

Пройдя такую школу, поэт просто не мог плохо писать и вести себя по-хамски. Всю дальнейшую жизнь ему довелось пройти, если немного перефразировать Иннокентия Анненского, «среди жлобов в мерцании светил», общаясь с разными людьми, читая книги на двенадцати языках в библиотеке, в которую он не допускал даже родню.

В 1913–1917 годах Павел учился на экономическом факультете Киевского коммерческого института, но не окончил его. Одновременно он работал редактором отдела объявлений газеты «Рада» и техническим секретарём редакции журнала «Світ» (1913–1914), помощником хормейстера в театре Николая Садовского (1916–1917) – младшего из братьев Тобилевичей, одного из корифеев украинского театра. Летом он подрабатывал в статистическом бюро черниговского губернского земства и попутно собирал фольклор.

Вас ничего не смущает в этой странице его биографии? Ведь его сверстники отправились на войну, а он – нет. У него была бронь из-за больного сердца, и благодаря этому медицинскому документу Тычина не был тяжело ранен, как Михаил Зощенко, не отравлен в газовой атаке, как Валентин Катаев, и не связал жизнь с армией, как его сверстники – будущие генералы и маршалы Великой Отечественной.

В 1916 году познакомился он с киевской гимназисткой Лидией Папарук, на которой женился только в 1939 году. Детей у них не было, но они принимали участие в воспитании племянников.

В политике сперва Тычина увлёкся самостийничеством под влиянием Эллана-Блакытного, но уже в 1916 году отмечал:

«Я разочаровался в самостийниках, здесь с ними в студенческой громаде даже и говорить не хотят; недавно друга просто выбросили. И разве необходима нашему народу самостоятельность? Это как-то узко и консервативно, а к тому же они такие шовинисты! Но, несмотря на это все, и дальше я буду вас информировать и помогать в деле связи с центром».

Вот так! Научился и состоять, и не любить одновременно. И такая позиция ему поможет дальше.

«На майдані коло церкви