получит десять лет на Соловках, хотя и знал, что уже имеется постановление об освобождении. И, поняв, что поэта, измученного допросами и однообразными требованиями, уже ничем не запугаешь, наконец-то произнёс: «Хотя, Рыльский, вы и наш классовый враг, вы ещё можете быть нам полезны. А потому принято решение вас освободить».

Можно сказать, что Рыльскому повезло. Когда маховик репрессий заработал на полные обороты, его уже не трогали. Но это не значит, что коллеги-пысьмэнныки не писали на него доносы куда следует, к которым добавлялись и показания выбитые из коллег и даже друзей. Вот лишь некоторые образцы этого жанра, приведенные украинским изданием «Зеркало недели»:

«В декабре 1934 г- в моем и Зерова присутствии Рыльский прямо заявил, что на Украине будет заброшено все украинское до тех пор, пока Украина не станет самостоятельным национальным государством».

«…М. Р. сказал, что политика коллективизации ведет к гибели украинского крестьянства».

«7. XII состоялся вечер, устроенный Рыльским по случаю именин его жены, присутствовали Бабель, И.Северов, Балацкий, В.Сосюра и др….Рыльский, поднимая тост за Бабеля, сказал: «Выпьем за человека, который все-таки писать будет так, как ему хочется…»

«В 1934-35 г., бывая в Киеве, я сблизился с Рыльским и его группой. Р. в прошлом принадлежал к неоклассикам и был тесно связан с реакционерами Филиповичем, Зеровым, Драй-Хмарой. В 1931 г. он арестовывался органами ГПУ в Киеве. По своим убеждениям Р. является националистом».

«Впервые мне стало известно о принадлежности Рыльского Максима, Бажана Николая к антисоветской националистической организации от Нагорного Виталия весной 1936 года».

Как бы там ни было, но после Лукьяновки, после ареста его друзей-литераторов и единомышленников-неоклассиков Рыльский заявил:

«…Я стал орудием верхушки СВУ(Союза вызволения Украины – прим. ред.)… Ложная мысль о некой самодостаточной украинской идее, идее украинского «возрождения» не давала мне увидеть, что, собственно, истинное возрождение всех порабощенных наций только в Советском Союзе обернулось действительным фактом… Я думал, что те нити, которые связывали меня… с дореволюционным «украинским движением» (в массе своей буржуазным) не надо рвать, что надо создавать некую «украинскую культуру», как остров среди моря культуры советской, не понимая до конца, что тот остров превратится непременно в крепость контрреволюции…».

В сборнике «Знак весов» (1932) он продемонстрировал полную лояльность советской власти.

Рыльский вместе с композитором Левком Ревуцким стал в 1937 году автором песни про Сталина. Этот факт стал основным доводом Хрущева в 1938 году, на его стол легла докладная записка от наркома внутренних дел республики Успенского. В ней предлагалось немедленно арестовать отъявленного антисоветчика и националиста Рыльского. В конце концов расстреляли самого Успенского. А следующие десять лет претензий к Рыльскому не возникало.

Но 1947 году Украину вторично, на этот раз менее чем на год, возглавил Лазарь Каганович. В начале октября 1947 «Советская Украина» опубликовала статью «О националистических ошибках М. Рыльского», где поэта обвиняли в «буржуазном объективизме, отсутствии большевистской партийности» и т. п.

В ЦК для разбирательства вызывалось все правление Союза писателей Украины. О проработке «поэта Р.» вспоминали Довженко и другие деятели украинской культуры. Каганович не смущаясь в выражениях обвинял Рыльского в приверженности Центральной Раде и тесных связях с «петлюровским отродьем». Однако Рыльский, к удивлению присутствующих, находил в себе силы возражать и заявил, что никогда не имел ничего общего с петлюровщиной. И это была правда, в отличие от Остапа Вишни, Павла Тычины и Владимира Сосюры, он не воевал за Директорию.

Начались долгие настырные требования покаяться, даже самый близкий друг Андрей Малышко приходил и просил: «Это нужно для сохранения не только вас, но и Украины». В конце концов 11 декабря 1947 года украинская «Литературная газета» напечатала «признание» Максима Рыльского «О националистических ошибках в моей литературной работе».

Украинский литературовед Нина Пидпалая приводит слова из публикации Никиты Хрущева в газете «Правда» от 27 августа 1957 года:

«Мне с большим трудом удалось оградить от разносной критики такого заслуженного писателя, каким является Максим Рыльский, за его стихотворение «Мать» («Слово про рідну матір». – Н. П.) полное глубоких патриотических чувств. Главным поводом для необоснованных обвинений против Рыльского и нападок на него послужил тот факт, что в стихотворении, воспевающем Советскую Украину, не было упомянуто имя Сталина. И т. Каганович, который подхалимничал и все делал для раздувания культа личности Сталина, стал изображать Максима Рыльского как украинского буржуазного националиста… Надо сказать, что это могло привести к тяжелым последствиям и не только для литературы».

При этом Рыльский занял должность директора Института искусствоведения, фольклора и этнографии, возглавил республиканскую писательскую организацию, получил Сталинскую премию I степени и Ленинскую премию, получил много орденов, был выездным, построил себе дом в Голосеевском парке…

Являясь депутатом Верховного Совета СССР целых пяти созывов, он всегда поддерживал связи с избирателями Житомирщины, помогал им чем мог, а для этого сам или через своих секретарей постоянно «находился в кляузной переписке с киевским или житомирским начальством, которое принуждал хотя бы что-то, хотя бы малость сделать для простого труженика». Ни одно письмо, ему адресованное, не осталось без ответа.

«Известен случай, – пишет Пидпалая, – когда один из руководителей писательского союза, который в прессе и на трибунах называл Рыльского «помещицким сынком, защищавшим свой эксплуататорский строй», сам попал в немилость. Его исключили из партии, а затем и из Союза писателей. Нигде не брали на работу. И тогда добрые люди посоветовали – иди к Рыльскому, только он не побоится помочь.

И действительно, Максим Фадеевич спокойно выслушал просьбу и, узнав в каком издательстве есть вакантное место редактора, написал на депутатском бланке: «Прошу принять такого-то на работу главным редактором. Ручаюсь за этого человека как за самого себя».

После падения «антипартийной группы и примкнувшего к ней Шепилова» вопросов к Рыльскому сверху не возникало.

Ненамеренная лингвистическая диверсия

Понятно, что одними стихами на сытную жизнь не заработаешь. Основной доход поэта – это переводы. С польского языка он перевёл поэму «Пан Тадеуш» Адама Мицкевича. А вот против переводов на языки народов СССР романов Генрика Сенкевича «Пан Володыевский» и «Огнём и мечом» Рыльский категорически возражал, доказывая московским редакторам, что появление романов оскорбит национальные чувства украинцев и будет проявлением национальной бестактности.

Но главная мина, которую невольно подложил Рыльский, – это перевод на украинский язык Пушкина, особенно «Евгения Онегина». Своей жене он писал посвящение:

Тобі дружино, друже милий,

Двотомник Пушкіна несу.

Ми всі чимало доложили

Свого уміння, хисту й сили,

Щоб передати, як уміли,

Величну пушкінську красу.

Цель Максима Фадеевича была проста – познакомить с творчеством поэта крестьянские массы