И тут пришла революция. Понятное дело – учёба по боку. Поэт читал стихи на Софийской площади, когда подписывался первый Универсал Центральной Рады. За этим последовали и работа заведующим отделом хроники в газете «Нова Рада», а затем и отдела поэзии журнала «Литературно-научный вестник» (1918–1919), председателем Украинской секции Всеукраинского издательства (1919).

Когда в Киеве хоронили погибших под Кругами, по всем днепровским кручам звучали строки Тычины:

На Аскольдовій могилі

Поховали їх —

Тридцять мучнів українців,

Славних, молодих…

Конец 1918 года. Киев. Частное кооперативно-издательское общество «Сяйво» печатает тиражом в тысячу экземпляров первый сборник поэтических произведений молодого Павла Тычины под названием «Сонячні кларнети». Двадцать девять названий произведений на шестидесяти двух страницах. Так появились не хуторские и местечковые «под народ», а вполне современные строки на малороссийском наречии.

Оказывается, здесь и сейчас можно писать так, как в столицах мирового слова! Да вот только кто станет читателем и слушателем? А если попробовать быть и авангардистом, и писать для народных масс одновременно? Вот он и попробовал, и написал.

А город, где он жил, переходил из рук в руки. И не только Киев, но и его родная Черниговщина. И по всей недавно тихой Малороссии, превращавшейся в кровожадную Украину, перемены происходили так, как об этом тогда писал Тычина:

На майдані коло церкви

революція іде.

– Хай чабан! – усі гукнули, —

за отамана буде.

Прощавайте, ждіте волі, —

гей, на коні, всі у путь!

Закипіло, зашуміло —

тільки прапори цвітуть…

Краевед Станислав Цалик и филолог Филипп Селигей утверждают: «Как недавно оказалось, «Партия ведет» на самом деле является… своеобразным римейком произведения 13-летней давности и противоположного направления. Еще в мае 1920-го на Софийской площади Павел Григорьевич горячо приветствовал украинского-польское войско, которое выставило из Киева большевиков. Рассказывают, что ту речь он завершил так: «А червону гидь будем, будем бить!»

Но это было в первый день, а дальше пришло полное разочарование. Равно ненавистными ему казались и большевистские декреты, и националистические универсалы:

Паліть універсали, топчіть декрети:

знов порють животи прокляті баґнети!

Проклинайте закони й канцелярський сказ —

Воля! – єдиний хай буде наказ.

Таков был, как бы сказали теперь, каминг-аут поэта. Сто лет назад Павлу Тычине пришлось выбирать одну из двух ненавистных стихий. И он выбрал победителей – большевиков. При них можно и в Киеве остаться, и публиковаться.

«…ростемо ж ми, гей!»

И хотя поначалу поэт специально никак не угождает новым хозяевам, они разглядели в нём «своего»: любит народ, не сильно религиозен, да и к тому же, как сказали бы потом, «пипл хавает». «Берём!» – решило большевистское руководство. Но не целиком, разумеется.

Как рассказывает его родственница и бывший директор музея Тычины в Киеве Татьяна Сосновская, в 1923 году «младший брат Павла Григорьевича Евгений был арестован в Киеве органами НКВД за то, что являлся благовестником – организатором украинской автокефальной церкви.

Павло Григорьевич под расписку (она хранится в нашем музее) забирает из тюрьмы брата, и тот переезжает жить в отдаленный район Украины. А сам отправляется в Харьков, чтобы там получить квартиру и забрать туда семью Евгения (кроме своего сына, Евгений воспитывал еще четырех племянников, оставшихся сиротами после смерти старшего брата – Михаила)… Тогда каждый человек стоял перед выбором: спасать себя и своих родных или бороться, зная, что тебя уничтожат.

У Павла Григорьевича была целая когорта родичей – девять братьев и сестер, племянники и племянницы, нуждавшиеся в его поддержке. Он, по сути, являлся единственным их кормильцем. И это обстоятельство, наверное, сыграло свою роль. К тому же по натуре он – человек с нежной, тонкой душой, не переносящий физического насилия. Не все могут размахивать саблей и скакать на коне, кто-то спасается, внутренне отстраняясь от действительности».

В 1927 году он послал Максиму Горькому на Капри сборник своих стихотворений и получил от него письмо, в котором автор «Жизни Клима Самгина» писал, что знает поэта очень давно, ещё из рассказов Михаила Коцюбинского. Академик АН УССР (с 1929 года), он в предвоенные годы работал директором Института литературы АН УССР

В ноябре 1933 года в центральном органе советской печати газете «Правда» было напечатано на украинском языке без перевода стихотворение «Партия ведёт». Там в том числе говорилось:

Проти мурів, проти молу

в нас бадьорість комсомолу —

ще й підмога йде:

збільшовиченої ери

піонери, піонери —

партія веде.

партія веде.

Так Тычина стал главным действующим лицом украинской советской литературы, умевшим озвучить то, что нужно партии. Причём озвучить оригинально, без соплей и сюсюкания, чтобы Луи Арагон мог прочитать в Париже, в Сантьяго почти тезка Пабло Неруда – включить в хрестоматию современной мировой поэзии, а Николай Тихонов – процитировать на торжественном заседании в Москве в присутствии самого товарища Сталина. И можно теперь закрыть глаза и на его не совсем правильное происхождение и образование, и оставить в покое до поры до времени его несознательную родню.

В Киев Тычина вернулся вместе с переездом столицы в 1934 году и только на два года отбывал оттуда в эвакуацию в Уфу во время Великой Отечественной. Затем были сборники стихов и переводов, Сталинская премия, пять орденов Ленина и два – Трудового Красного Знамени, звание Героя Соцтруда и другие награды.

Побывал он на постах наркома просвещения, а затем и председателя Верховного Совета УССР. Был он даже заместителем председателя Совета Национальностей Верховного Совета СССР (1954–1962).

В партию Павел Григорьевич вступил только в 1944 году, побывал членом ЦК КП Украины в 1952–1959 гг., затем с 1960 года и до самой смерти в 1967 году. И при этом поэт не переставал писать стихи и поэмы, которые с годами не становились хуже. Отдавая дань партии, он оставался лириком, мог позволить себе публиковать и эксперименты над словом, и даже откровенную эротику.

И была школьная программа по украинской литературе с обязательным заучиванием наизусть стихов Тычины. Впрочем, он там остался и в постсоветское время, только стихотворения подобраны другие. И нынешние учащиеся, в отличие от нас, не запоминают лишнего и, если и слышали злые эпиграммы и пародии, то только от родителей, бабушек и дедушек. Теперь они могут без предвзятости оценить этого действительно талантливого человека. Возможно, в их памяти остаётся настоящая поэзия