– Может, его куда-нибудь спрятать подальше? – предложил Нечаев.

– Не стоит, – качнул головой Турецкий. – Пока молчит, он в самом деле в безопасности. А мы будем его разрабатывать.

– Перестукивания читает? – протянул Олег. – Значит, уже сидел.

– Я Славу Грязнова снабдил его пальчиками, – поделился Турецкий. – Посмотрим, где успел наследить! Поехали в присутствие…

3

– В квартире, откуда киллер вел стрельбу, экспертом-криминалистом были обнаружены остатки взрывного устройства с микроэлектронным управлением, – докладывал результаты осмотра места происшествия Нечаев. – Заряд – граммов пятнадцать пластида. При проверке подвального помещения напротив этого здания было обнаружено самодельное снайперское ружье, точнее, обрез с оптикой с отпечатками пальцев Покровского. Снайпера подстрелил именно он. С места происшествия, как всегда, скрылся.

– И что с ним теперь делать? – развел руками Турецкий.

– Поймать… чтобы наградить, – засмеялся Нечаев.

Дверь кабинета отворилась, и возникла располневшая фигура генерала МВД Грязнова. Он вытер пот с лица и, поморгав рыжими ресницами, произнес:

– Или мне здесь не рады?

– Слава, – усмехнулся Турецкий, – рабочий день в разгаре, а ты все про бутылку?

– Я тебе такое принес, что сам побежишь в буфет! – улыбнулся Грязнов, бросая потертый портфель на стол.

У Турецкого возникли смутные подозрения, что этот самый портфель он видел десяток лет назад. На самом деле, привыкнув в свое время к удачной покупке, Вячеслав признавал только ее и при случае менял на новый портфель, но обязательно точно такой же. Вынув из него скоросшиватель, Грязнов раскрыл и, показывая бумаги, начал комментировать:

– Образцов Максим Леонидович, он же Зотов Иван, он же Слепой, он же твой Звонарь. Был обыкновенным склонным к вымогательству старшим лейтенантом ГАИ… Однажды остановил автомобиль с инспекторами собственной безопасности МВД и потребовал с них взятку. Когда они предъявили свои удостоверения, он хладнокровно расстрелял всех троих. Взяли его после баллистической экспертизы, да и группа, собственно, ехала проверять именно Образцова. Дали голубчику пятнадцать. Но через год он «умирает» от дизентерии. А через два случилось следующее. Нижегородский ОМОН стоял у Кайдарского ущелья, откуда время от времени совершались дерзкие вылазки боевиков. Рейды по прочесыванию местности ничего не давали. И тут появляется группа спецназа ФСБ. Но самое интересное, что в одном из бойцов по прозвищу Слепой один из офицеров ОМОНа случайно узнает Образцова. Наутро спецназ ушел в горы. А через два дня примчалась военная прокуратура. В селе Хачарой Манусаев, забаррикадировавшись дома, стал отстреливаться. Дом при штурме спецназа был спален дотла. Погибла вся семья Манусаевых. Однако трупа самого боевика так и не нашли. Действия спецназа посчитали правомерными. Тогда и дал показания тот капитан ОМОНа. Но дело прикрыли. Вот только позднее выяснилось, что сам Манусаев в это время был взят в плен раненым в бою под Гудермесом, в сотне километров, и дома находиться никак не мог. Он сейчас под Архангельском свой срок мотает.

– Слава, я твой должник! – воскликнул Турецкий. – Никто ведь не знает, что Звонарь и Слепой – это одно лицо. Теперь вот что, давай-ка пусти слушок, что взят Слепой и ему инкриминирут много всяких «подвигов» в Чечне, в том числе и убийство семьи Манусаева. Поглядим, что будет дальше. Наверняка придет «заказ».

– Я только не понял, кто чей должник? – поморщился Грязнов от новой просьбы Турецкого.

– Я, Слава, я! – подтвердил Турецкий.

4

Грязнов был мастером своего дела. Проще всего было просто подсадить своего человека, знакомого с языком перестукиваний, или пустить слушок внутри тюрьмы. Но он решил действовать наверняка. Позвонив в Архангельск начальнику областного УИНа, попросил того дать указание подготовить Манусаева к отправке в Москву, в распоряжение Генеральной прокуратуры для проведения очной ставки со Слепым.

Остальное было делом техники. О том, как оперативно работает уголовная почта, было ведь хорошо известно.

Уже через несколько часов вся Бутырка кипела. На Слепого пришел «заказ». Исполнитель его получал двадцать тысяч долларов. Оставалось только выяснить, кто конкретно из заключенных имел кличку Слепой. Под подозрение были взяты все имевшие дефекты зрения.

К вечеру Звонарь попросился на допрос сам. Турецкому пришлось вновь мчаться в тюрьму.

– Вот что, – заявил заключенный, – я много думал над вашим предложением и согласен на сотрудничество, но при условии гарантии мой безопасности.

– Ну что, Образцов Максим Леонидович, он же Слепой, он же Звонарь, – откинувшись на спинку стула, усмехнулся Турецкий, – похоже, нынче колокол звонит уже по тебе.

– Ну, положим, звонил-то он не раз, – оскалился задержанный. – Ничего. Пока сходило.

– Бо было – пока. А теперь откровенно скажу: хреновые твои дела, – Турецкий покачал головой. – Кровники тут твои объявились. Представляешь, приходят прямо ко мне в кабинет и предлагают выкупить тебя за хорошие бабки. Наглость-то какая, а? И откуда узнали? Кайдарское ущелье назвали. Тебе говорит о чем-нибудь это название? Нет? Я там, когда пропуск отмечал, фамилию «сфотографировал» – Манусаев. Так что, будешь ты говорить, не будешь, мне, в общем, без разницы.

– Что можно сделать? – напряженно спросил киллер.

– Рассказывай все, как на исповеди. Может, вместе тогда что и придумаем, – предложил Турецкий.

– Ладно, терять, похоже, действительно нечего. Меня уже заказали, – мрачно сказал Звонарь. – А кое-кому есть! Ну, пишите… Колония, куда меня поместили, была полным дерьмом. Больше пяти лет там никто не выдерживал. Когда меня откачали после попытки суицида, приехали купцы. Они отобрали таких, как я, троих и еще из другого места – двоих. Объяснили, что есть возможность смыть вину кровью. После того, что я пережил, к смерти относился по-философски и согласился не думая.

– Что вы знали о других?

– Мы друг друга знали только по прозвищам, и никто никогда не делился личным. Два месяца мы отъедались и лечились, а затем начался новый кошмар – тренировки. Нам объяснили, что отныне мы нечто вроде Никиты. На нас были браслеты, взрывающиеся по сигналу со спутника и при попытке избавиться от них. Затем нас доставили в горы.

– Где это примерно было? – попросил уточнить Турецкий.

– А я не знаю, Северный Кавказ или Грузия, а может, Турция. Три месяца мы проходили тренировку бок о бок с чеченами, арабами и еще непонятно с кем. Мы исправно совершали намаз и делали все, что другие. Затем был экзамен… О нем я не буду. Бо мой крест на всю жизнь, сколько ее ни осталось… Затем нас погрузили в фургон и отвезли на вертолетную площадку. Оттуда прилетели в Чечню. Познакомились с генералом Лесковым, который отныне стал нашим крестным отцом. Он надел каждому персональный браслет и пожелал увидеть, чему нас научили, в бою. Там у нас тяжело ранило одного, и генерал показал на нем, как действует адский браслет. От того мужика остались лишь сапоги. После этого было еще несколько спецопераций, в том числе и та, в Хачарое. Мы пытались выманить боевиков из леса в засаду. Но что-то не сработало, и дом сгорел. Вместе со всеми, кто там был. После никого из своей группы я не видел. С тех пор жил на конспиративной квартире. Правда, жизнью назвать это трудно. Нельзя было не только заводить семью, но и временную женщину. А если уж вовсе невтерпеж, звонил по телефону, и привозили проститутку. Дом я покидал лишь по крайней необходимости и по приказу начальства. Пару раз пытался сбежать, но у них сигнализация поставлена что надо. Шага не мог сделать.