– Вполне понятно, милорд. Вполне. Ваша жена находится под надежной защитой моих бдительных людей.

Хейден вздохнул.

София дружелюбно и беззаботно переговаривалась с Селией, когда они заканчивали завтрак. Его самого жена удостоила лишь парой слов, а если бы взгляды способны были убивать, он бы уже лежал в обитом шелком ящике. И Хейден не мог винить ее. Без сомнения, она считает его тираном. Но она остается в безопасности, и по этой причине он не будет сожалеть о своем деспотическом решении. Он проведет с ней весь день и надеется, что ему удастся заставить ее сменить гнев на милость.

Хейден протянул руку над столом, застеленным белой скатертью, и взял ее руку в свою. София бросила на него еще один убийственный взгляд. Затем тайком, как викарий, незаметно поглядывающий на женские прелести, она опустила их сведенные руки под стол и безуспешно попыталась расцепить их.

Селия подчистила остатки бланманже в чашке для заварного крема и облизнула ложку.

– Папа, – спросила она, умоляюще сложив перед собой руки, – можно мне идти? Мы с Джинджер будем играть в потрясающую карточную игру, когда я порешаю задачки.

Единственная известная ему Джинджер работала горничной. Он вопросительно поднял брови, посмотрев на Софию.

– Я надеюсь, вы не станете возражать, милорд, – сказала София. – Я попросила Джинджер побыть с Селией сегодня. Вы ведь еще не наняли гувернантку. – Хейден практически ощущал на вкус осуждение и презрение, звучавшие в ее голосе. – Не думаю, что вы сочтете нужным возражать, – продолжила она, – поскольку Джинджер обладает приятным характером и читает чрезвычайно выразительно.

Он посмотрел на Селию, ожидающую его решения.

– Иди, милая.

– Спасибо, папа.

Девочка отодвинула стул и стремглав вылетела из комнаты. Любезное выражение на лице Софии испарилось.

– Я думала, что меня сегодня не будет, а Селия в одиночестве безмерно скучает. Я знаю, что миссис Бичем с радостью присмотрела бы за ней, но у нее мало времени, и она не может уделить Селии должного внимания. – Она вздохнула. – У меня есть серьезные опасения, что Селия успеет выйти замуж, прежде чем ты наймешь новую гувернантку.

Хейден посмотрел на лакея, молча стоявшего у буфета.

– Питер, ты можешь идти.

Широко открыв глаза, София посмотрела на уходящего слугу. Очевидно, она забыла о его присутствии.

– Сварливость тебе не идет, София.

– Не идет, – легко согласилась она. – Но и вам, милорд, не идут ни деспотичность, ни запугивание.

Он проигнорировал ее неоднократное использование обращения «милорд», подразумевавшее отношение к нему словно к экспонату в лабораторной банке.

– Ты будешь рада узнать, что я сократил число кандидаток до трех. Заключительные собеседования должны были состояться на следующий день после нашей свадьбы. Я отложил их. Я хотел, чтобы вы с Селией познакомились поближе. Я надеялся, что ты примешь участие в последнем собеседовании и решишь, кто из кандидаток подходит Селии лучше всего. Я ставлю твое мнение по этому вопросу превыше своего.

Ее удивление проявилось лишь в том, что на мгновение напряжение ушло с ее лица, но она ничего не сказала, лишь пробормотала «спасибо» и уставилась в свою чашку с бланманже, к которой даже не притронулась. Хейден нахмурился. Он знал, что этот заварной крем – ее любимый: он напоминал ей ореховый крем, который, как она ему рассказывала, она ела в детстве. Звук отодвигаемого Софией стула отвлек Хейдена от его мыслей.

– Прошу меня извинить. – Она отдернула руку. – У меня срочные дела… например, сидеть, уставившись на стену, и барабанить пальцами по полированной поверхности.

Больше всего ему хотелось отнести свою разгневанную жену наверх и предложить другое занятие ее беспокойным пальцам. Но поскольку ему не хотелось иметь дело с разъяренной кошкой, он подождет, пока ее гнев утихнет.

Полчаса спустя Хейден направился в гостиную. Он потер затекшие мышцы на шее. Массаж Софии снял бы напряжение, но она, пожалуй, в таком настроении может его и придушить. Тяжело вздохнув, он вошел в комнату. София сидела у камина, положив руки на живот, будто защищая его. Она была по-прежнему бледна, ее немного тошнило.

– София?

Она подняла на него глаза, потом снова уставилась на огонь. Он закрыл своей рукой ее руку, лежавшую на животе.

– София, хочешь я помассирую тебе ноги?

– Нет.

– Может, помассировать что-то другое?

Он подмигнул.

Ее миндалевидные глаза округлились. Она посмотрела на него так, словно у него выросли две головы или он попросил ее пройтись по улице обнаженной. Явно не та реакция, на какую он рассчитывал. В дверь постучали.

– Войдите.

В комнату вошел Хоторн.

– Преподобный Мосли просит о встрече с вами.

– Что, черт возьми, надо этому пустозвону? Выпроводите его. – София вопросительно выгнула бровь. Хейден вздохнул: – Ладно. Проводите его в гостиную.

Наклонившись к Софии, Хейден коснулся ее руки.

– Когда преподобный уйдет, если тебе будет лучше, я отвезу тебя к Эдит.

Она широко раскрыла глаза.

– Чтобы нанести визиты ее друзьям?

– Визиты, пожалуй, можно отложить до следующего раза. – Хейден наклонился и поцеловал ее долгим поцелуем. – Я быстро.

София вышла из утренней гостиной и проскользнула в кабинет Хейдена. Хотя она не читала записную книжку Хейдена, та жгла ей карман, как дьявольский соблазн. Лучше убрать ее в стол. К счастью, словоохотливый преподобный Мосли отвлечет ее мужа на достаточно долгое время, так что она успеет вернуть книжку. София достала ее.

Голоса в коридоре послышались ближе – Хоторн разговаривал с кем-то из слуг. Может быть, они ищут ее? Она повертела в руках книжечку, потом решила засунуть ее обратно в карман, но книжка зацепилась за ткань и упала на пол. За дверью остановился Хоторн. Она сложила руки вместе, ожидая его стука, но голоса затихли. София резко выдохнула и наклонилась, чтобы поднять книжку, лежавшую на полу с открытой обложкой, – и видна стала надпись. Она была сделана не рукой Хейдена, это был изящный женский почерк.

Пораженная силой слов писавшей женщины, свидетельством ее верности и любви, София смотрела на письмо, пока буквы не расплылись из-за пелены слез. Лаура любила его. Любила нежно, а он покинул ее. Как мог он бросить ее и так жестоко выставлять напоказ свои измены? Она взялась за голубую атласную ленточку, которой была заложена страница. София открыла книжку, ожидая увидеть чистые страницы, но пергамент не был девственно чист.

«27 сентября, 1867

Сегодня, когда я пишу эти строки, мое сердце переполняют чувства: сегодня я ощутил шевеление жизни во чреве Лауры. Как описать чувства, которые охватывают обычного мужчину при этом удивительном событии? Мне не хватает красноречия, поскольку моя любовь к жене и моя радость затмевают даже силу письменного слова».