Возврат Михаила Ивановича диктовался и кадровыми проблемами. За несколько лет Россия лишилась четырех крупнейших полководцев: князь Семен Микулинский умер от смертельной раны в 1559-м, Алексей Басманов-Плещеев одряхлел и больше не участвовал в сражениях, Михаилу Морозову шел восьмой десяток, князь Петр Шуйский трагически погиб в 1564-м, а жизнь князя Александра Горбатого-Шуйского прервалась плахой. Высший командный состав требовал пополнения.

Правда, доверие Ивана IV в полной мере к Михаилу Ивановичу не вернулось. В апреле 1566 года три боярина, два окольничих и семь других представителей служилой знати подписали «поручную запись» по князю Воротынскому. Они поручились за воеводу в том, что он не «отъедет» в Литву, Крым, иное государство и не перейдет на службу к удельным князьям (например, к тому же Стариц-кому). В противном случае они обещали заплатить 15 тысяч рублей — на эти деньги можно было армию «в силе тяжкой» для похода снарядить или несколько каменных соборов построить.

Однако в те годы Михаил Иванович при всех сложностях своего положения ведет жизнь влиятельного вельможи. По словам современного биографа Воротынского В. Г. Ульянова: «В материале русско-шведских дипломатических отношений за 1569–1573 гг. говорится о М. И. Воротынском как о руководителе Земской Боярской Думы. Иван IV приказывал М. И. Воротынскому и другим боярам встречать русское посольство, возвращавшееся в 1569 году из Швеции, и проводить его в Вологду, в царскую резиденцию, а также встречать шведское посольство, разместить его в Москве, позаботиться о его содержании. Документально известно о том, что М. И. Воротынский присутствовал на обеде в честь шведского посольства, участвовал в переговорах».

В конце 1560-х — начале 1570-х годов военная деятельность князя Воротынского полностью сосредоточилась на «крымской угрозе». Его используют как военачальника исключительно для обороны Поочья.

Воротынский в оборонительной армии, выходящей к окскому рубежу, как правило, командует Передовым полком или полком Правой руки, в то время как главнокомандующими назначаются князья И. Д. Бельский или И. Ф. Мстиславский. Михаил Иванович — третье лицо в земской армии и Земской думе. Иногда, прежде всего в случае занятости двух первых военачальников, ему дают самостоятельное командование полевыми армиями. Так, зимой 1568/69 года он ходил во главе «легкой» рати из двух полков под Рязань — отражать очередного крымского «царевича». Когда московское командование планирует бросить за Оку, навстречу крымской орде, русский корпус, то опять фигурирует имя Воротынского. Доверие? Не совсем. Если в рамках одной оборонительной операции участвует земский полководец князь Воротынский и опричный — например, Федор Басманов, — то общее командование ею отдается опричному воеводе. Даже если он на порядок уступает Воротынскому по части боевого опыта.

В августе — сентябре 1570 года князь в очередной раз вышел как первый воевода Передового полка стоять на пути у крымцев. Однако помимо этого рутинно-опасного «боевого дежурства» его мысли были заняты другим делом. Последнее время вооруженные силы Московского государства все больше и больше переключались с южного, «степного» театра военных действий на ливонский. Туда уходили лучшие силы, там были заняты лучшие полководцы. Соответственно, оголялся юг, откуда не исчезла все та же смертельно опасная для державы возможность глубокого прорыва крымцев. В перспективе это грозило крупными неприятностями. А значит, следовало наладить сторожевую и караульную службу наилучшим образом — чтобы задолго узнавать о появлении вражеского войска недалеко от русских границ, знать его намерения, иметь представление о его численности. Последнее время сторóжи несколько раз ошибались, обнаруживая крымские рати там, где их не было…

Придя с этими мыслями к Ивану IV, князь Воротынский получил высокое назначение: с 1 января 1571 года он «ведал» станицы и сторóжи «и «всякие государевы польские службы»[234].

Вскоре Михаил Иванович собрал в столице людей, постоянно служивших на беспокойном юге и знавших особенности театра военных действий — «станичников» да «сторожéй». В большинстве своем они были знакомы воеводе по совместной службе. Посовещавшись с ними, Воротынский вынес на обсуждение Земской думы документ, который считают первым уставом пограничных войск России (по мнению иных специалистов, — первым русским воинским уставом). Именовался он «Боярский приговор о станичной и сторожевой службе». По решению Думы он вступил в силу 16 февраля 1571 года.

«Боярский приговор» четко регламентировал службу постоянных дозорных застав («сторóж») и разведывательных отрядов, совершавших глубокие рейды в сердце степи («станиц»). Служилым людям были указаны точные сроки их дежурств, основные маршруты движения, способы оповещения основных сил на Оке, количество и качество коней, нормы выплат за пребывание на опасных участках и т. п. Документ, разработанный Воротынским «со товарищи», предусматривал суровое наказание за оплошку: «А которые сторожа, не дождавшись себе смены, со сторóжи съедут, а в те поры государевым украйнам от воинских людей учинится война, и тем сторожам быть казненным смертью». Русским «пограничникам» предписывалось также, останавливаясь на ночлег, не расседлывать коней, не разжигать огня для приготовления пищи в одном месте дважды за день, не оставлять наблюдения за врагом после того, как он обнаружен. По «Боярскому приговору» можно судить: пограничная служба в XVI веке была смертельно опасной. Только очень рискованные люди могли отважиться на такую «работу». Летописи и разряды пестрят случаями, когда вести о неприятеле приходили от «сторожéй» и «станичников» задолго до его появления у Оки, оказываясь, таким образом, спасительными для всей системы русской обороны. Но время от времени «станичник» оказывался в плену у татар, и жить ему оставалось столько, сколько выдержит человеческая плоть под скорой и беспощадной пыткой…

Введенный зимой 1571 года «Боярский приговор» улучшил качество пограничной службы. Но он никак не мог повлиять на количество сил основной оборонительной армии. Тем более на схему ее управления. А тут всё было худо… Несколько лет государственного легкомыслия пришлось оплатить по самому жестокому тарифу.

В мае 1571 года Девлет-Гирей прорвался через Оку в районе Кром. В распоряжении хана находилась огромная сводная армия, куда помимо крымцев вошли ногайцы, турки, азовцы и «кочевые татары».

Ему противостояли значительные силы, но…

Во-первых, командование земскими и опричными полками не было единым, поэтому координация их действий оставляла желать лучшего;

во-вторых, большая армия вела боевые действия в Ливонии, причем ее усилили частью опричного боевого корпуса, поэтому на юге оборонительная армия оказалась меньше, чем могла бы быть;

в-третьих, крымцам помогли русские дворяне, как видно, решившиеся на измену, после того как их затронули массовые репрессии опричных времен;