наконец, в-четвертых, и это главное: допустим, дальние «сторóжи» сделали свое дело — московские войска вышли к Оке заранее, они ждали Девлет-Гирея, но в самих полках разведка и караульная служба велись отвратительно, и когда крымский хан обошел оборонительную армию по флангу, о его движении стало известно в последний момент…

Узнав об обходном маневре татар, русские полки форсированным маршем пошли к столице.

За день до прибытия татар под Москву к столичным предместьям подошли земские и опричные воеводы. В том числе и князь Воротынский с земским Передовым полком. Он встал на отшибе, несколько в стороне от общей позиции — «на Таганском лугу против Крутицы». Поэтому главный удар крымцев пришелся не по нему. Когда Девлет-Гирей поджег дальние посады, ветер разнес пламя по всей Москве. Опричный отряд, Большой полк и полк Правой руки фактически погибли в огне. Что же касается Передового полка, то он, по всей видимости, уцелел и продолжал оказывать сопротивление.

Поэтому в тот момент, когда Девлет-Гирей увидел Москву опустошенной, на руины великого города его все еще не пускал Воротынский. «Распустив войну» по южным уездам, добывая повсюду пленников, грабя и сжигая села, крымцы отправились назад. Михаил Иванович преследовал их, отбивая «полон», до Дикого поля. Однако сил его полка явно не хватало для большого сражения. Если бы Девлет-Гирей развернулся против него, скорее всего, полку пришлось бы либо бежать, либо погибнуть. Все, что мог Воротынский в подобных обстоятельствах, — «покусывать» врага, беспокоить его, бить его отдельные отряды…

После московского разгрома князь Воротынский оказался старшим из земских воевод. Бельский погиб, Мстиславского представили народу как виновника поражения, хотя он и не был таковым. Теперь старшим в Земской думе да и в земской армии стал Михаил Иванович.

На следующий год Девлет-Гирея ждали с новой ордой. Он обещал союзникам, что воцарится здесь, что за год завоюет всю Русскую землю из конца в конец. Хан даже давал купцам грамоты на беспошлинную торговлю по Волге — в русских владениях! Иван IV изъявлял готовность отдать хану Астрахань, счастливо присоединенную к России в 1550-х, — за мир. Но Девлет-Гирей вел себя с оскорбительной дерзостью, к тому же хотел еще и Казань, а это громадное, жизненно важное приобретение никто ему отдавать не собирался.

Мирного соглашения не состоялось. Оставалось готовиться к битве насмерть.

Роль главнокомандующего всей предстоящей оборонительной операцией естественным образом досталась Воротынскому. Тут других вариантов просто не было.

Зная, что одной из причин страшного поражения под Москвой был недостаток сил, отвлеченных от обороны юга борьбой со шведами, ливонцами, поляками и литовцами, Иван IV все-таки не собирался завершать тяжелую Ливонскую войну. Ему казались недостаточными те приобретения, которые уже добыло для него русское оружие. Он решил, не считаясь с жертвами, довести до победного конца борьбу со многими противниками одновременно. Поэтому через пол года после Девлет-Гиреева погрома он отправил в Карелию, против шведов, большую рать. Поход не принес удачи, а вот потери оказались значительными. Эта авантюрная политика следующей весной поставит Россию на грань жизни и смерти.

Михаил Иванович перед весенне-летней кампанией 1572 года получил «наказ» (инструкцию), подробно расписывавший, какие действия следует предпринимать по организации обороны. Так, броды и «перелазы» на Оке следовало укрепить плетнями и «чесноком» — особыми устройствами из дерева и прутьев, затруднявшими действия вражеской конницы. 900 вятчан с пищалями и луками во время перехода крымцами Оки должны были подойти на стругах и открыть по ним огонь с близкого расстояния. В том случае, если крымцев придется встречать не на берегу реки, Воротынскому указывали отыскать «место крепкое», то есть местность, которую удобно укрепить, где можно вырыть земляные ячейки для стрельцов, поставить «гуляй-город». Воеводе строго запрещалось сходиться с татарами «на походе», так как даже слабые укрепления на порядок повышают боеспособность русских войск: в открытом поле они могут отступить, а в самых мелких и неказистых окопах «перестоят» любой удар. Эта национальная особенность ведения войны стала явной именно в XVI столетии… Наконец, как только начнутся боевые действия, воевода обязан был «без вести не держати» ни Москву, ни самого государя, иными словами, спешно отправлять гонцов с докладами обо всем происходящем.

В числе прочих предписаний Воротынскому велели провести большой воинский смотр.

Итак, в апреле 1572 года царь явился на Коломну, где сосредоточилось ядро южной оборонительной армии. Там Воротынский повелел устроить большой смотр — специально для Ивана Васильевича. Проезжая на коне перед войсками, государь видел: людей стало меньше, чем в славный год завоевания Казани и при взятии Полоцка. Много молодых лиц: опытных бойцов старшего возраста повыбило. И, главное, столь сильное ранее дворянское ополчение сократилось в боях, походах, от эпидемии, недавно обрушившейся на Московское царство, а также от массовых опричных репрессий. Всё больше казаки, стрельцы, наемники, а лучших бойцов — дворян — катастрофически не хватает. Людей так мало, что разделить их на опричные и земские полки уже невозможно. С несчастной весны 1571 года опричный боевой корпус перестал существовать. У каждого полка, по московским воинским обычаям, двое-трое воевод; но теперь среди них смешались как те, кто числился в опричнине, так и те, кто был в земщине. Так же и боевые отряды стояли в одном строю вне зависимости от того, опричный ли, земский ли уезд их выставил. Опричный боярин князь Н. Р. Одоевский, гораздо менее опытный военачальник, чем Михаил Иванович, попытался было местничать с ним: «бил челом в отечестве». Но царь не одобрил челобитья, и молодой аристократ так и остался на посту первого воеводы полка Правой руки, в то время как Воротынский остался командующим.

Можно представить, как по итогам смотра царь со вздохом говорит Воротынскому: «Встанешь против татар сам, без меня. Дела ждут твоего государя в Новгороде». Царь не решился возглавить это войско. Слишком мало людей. Слишком боялся он новых изменников. Слишком уверенно вел себя Девлет-Гирей после прошлогодней победы. Слишком сильна была вражда в людях, разделенных опричною чертой и озлобленных друг против друга.

Когда крымский хан приблизится со своим войском, Иван IV действительно будет в Новгороде. Государь готовился тогда к худшему и даже писал завещание…

Между тем князь Воротынский, пусть и с ослабленной армией, не терял надежды. Ему опять, как когда-то в Казани, следовало встать насмерть. Не пускать врага во внутренние области страны ни при каких обстоятельствах. И он готовился победить или умереть. Незадолго до решающих событий в расположение его войск прибыл из Новгорода князь Осип Щербатый с «государевым жалованным словом и з денежным жалованием». Зная, что теперь поставлено на кон, царь пытался ободрить армию.

На исходе июля сторóжи сообщили князю: татары идут. Он выдвинул армию на центр окской позиции — к Серпухову.

Какими силами располагал Михаил Иванович?

В его распоряжении находилось, по разным подсчетам, 20–30 тысяч бойцов плюс небольшой отряд казаков Михаила Черкашенина, не учтенный в общей численности войска[235]. Под непосредственной командой Михаила Ивановича находилась часть Большого полка в 1840 конников-дворян. Вроде бы значительная сила. Но дворян во всей армии — менее четырнадцати тысяч. Да и стрельцов немного: всего порядка двух тысяч. Отряд немецких наемников обладал высокой боеспособностью, но он был очень невелик. Что же касается остальной массы — казачьей, то она ценилась меньше всего и в бою решала немногое. Для сравнения: в походе под Полоцк зимой 1562/63 года у Ивана IV под рукой находилось примерно на десять тысяч дворян больше! Разительная перемена…