…Первые полтора километра свободное падение было действительно свободным – слишком разряженный воздух напрочь отказывался «держать» тело, поэтому покрутило меня от души. Потом перепонки вингсьюта[76] начали «упираться» в набегающий поток, и тысячах на шести с мелочью я, наконец, выложился в горизонталь, а затем постепенно разогнался до расчетной скорости. Первым делом, само собой, скорректировал курс по виртуальной карте местности, открытой в одном из окон тактического экрана. Чтобы нестись не абы куда, а точно на темное пятно, лежащее за скупо освещенной ночной иллюминацией северной окраиной Эвеланжа. А когда убедился, что двигаюсь точно на вершину высоченного холма с говорящим названием Балдхилл[77], слегка расслабился и осмотрел город во всех доступных режимах наблюдения.

По большому счету особого смысла в этом не было: сейчас, в межсезонье, в крошечном городке, лежащем у подножия этой возвышенности, проживало от силы полторы сотни человек. Причем девяносто восемь процентов из них составлял персонал, поддерживающий в должном порядке инфраструктуру горнолыжных отелей. Отелей в городке было предостаточно, персонала в летнее время относительно немного, поэтому в будни каждый из этих бедняг уматывался до состояния полного нестояния. И, соответственно, не проявлял склонностей к излишнему романтизму. В смысле, предпочитал ночами спать, а не любоваться красотами звездного неба.

Как я и предполагал, особой необходимости в перестраховке не было: системы безопасности даже самых дорогих и престижных мест отдыха работали в штатных режимах, контролируя сами здания, территорию вокруг них, прилегающие улицы и тормозные участки воздушных трасс. Причем за последними следили исключительно инструментально, то есть не через спутники, висящие на стационарной орбите, а через сеть примитивных контрольных датчиков городской сети СКН. Что касается систем безопасности зоны отдыха, в частности горнолыжных, санных и тому подобных трасс, то те вообще были отключены. Видимо, за ненадобностью. Ибо соваться на эти склоны летом желающих как-то не находилось.

На проверку всего вышеперечисленного удалось выкроить всего несколько секунд, после чего пришлось усиленно маневрировать. В итоге вторую контрольную точку, располагавшуюся на высоте четыре тысячи двести тридцать метров над уровнем моря и в трехстах семидесяти метрах юго-западнее нормали к вершине Лысого холма, я прошел практически идеально.

Порадовался. Пару мгновений. И весь следующий участок траектории, дугу, выводящую к началу частной красной[78] трассы «Stage of Falls», «отдыхал». А за три секунды до выхода на финишную точку даже вздрогнул от накатившей волны свежести – отработав точно по таймеру, тактический комплекс впрыснул мне в кровь лошадиную дозу стимулятора.

Несмотря на действие боевого коктейля, полет на полной скорости в узком и постоянно вихляющем коридоре, образованном высоченными корабельными соснами, потребовал предельного внимания и нешуточного напряжения всех сил. Нет, не потому, что падать приходилось не днем, а ночью – картинка, выдаваемая ТК, на мой взгляд, была куда информативнее того, что можно увидеть глазами. Проблема в ином: все, что двигалось на высоте от десяти метров и выше над просекой, вдоль которой я несся, контролировалось датчиками СБ поместья Вильяма Эндрюса Рокфеллера. И почва под ней – тоже. А сама эта горнолыжная трасса в принципе не предназначалась для проксимити-фолла[79], ибо ее уклон был меньше, чем летные качества[80] самых продвинутых гражданских вингсьютов. И пусть мой костюм к ним не относился – материал, использованный при его создании, был основательно видоизменен, а выкройки каждого из трех «крыльев» также основательно доработаны, – добиться полной идентичности армейскому мне не удалось. Поэтому планировал я над ней на грани фола. И иногда заглядывал за нее.

Особенно хреново это получилось при проходе поворота, называемого местными «мясорубкой». Несмотря на то что перед тем, как в него войти, я практически прижался к левой стене «коридора», а в вираже чуть не задел крылом растительность, образующую правую, не впороться в деревья на выходе удалось только чудом.

Не менее «весело» получилось протиснуться и в ответвление трассы, идущей в сторону ограды поместья, – критический перегиб склона я прошел настолько близко к поверхности, что причесал траву грузовым контейнером, закрепленным на животе!

После таких встрясок процесс открытия парашюта и последующее приземление прошли, можно сказать, штатно: очень неторопливо выходящее и наполняющееся «крыло» почти бесшумно вывесило меня над нужной точкой «аж» в одном метре и семидесяти четырех сантиметрах от поверхности. Что сочли бы попаданием в десятку даже самые придирчивые инструкторы КМП.

«Громкость хлопка открывающегося купола в пределах расчетной. Изменения активности защитных систем не обнаружено!» – обрадовал меня ТК чуть ли не в момент касания подошвами ботинок густой и довольно высокой травы. После чего подсветил на тактической схеме направление движения и таймер, показывающий время, оставшееся до начала следующей стадии. Быстренько стянув с себя вингсьют и завернув его в парашют, я метнулся к ближайшим кустам и, найдя подходящее углубление, заныкал улики под дерн. Затем обработал травку «правильной» химией, дабы ненужные тряпки до полного разложения на атомы не унюхала какая-нибудь особо любопытная собачка, на всякий случай попрыгал на месте и только после этого растворился в рукотворном лесу.

Следующие десять минут я усиленно изображал привидение. Абсолютно неслышно скользил от ствола к стволу, призрачной тенью пересекал аллеи и по дальней дуге обходил всякие там беседки, статуи и тому подобные архитектурные излишества. Ведь несмотря на относительную бедность этой побочной ветви потомков великого «Дьякона»[81], поместье охранялось весьма неплохо, и соваться к центральной усадьбе без соответствующего оборудования было очень неразумно. Впрочем, мне туда и не требовалось – я шел в гости в юго-восточный угол прилегающей территории, к любимейшему детищу мистера Вильяма, собачьему питомнику «Fortress of Lake Fairies».

Ароматы, сопровождающие место постоянного проживания нескольких сотен четвероногих друзей человека, разведением которых вот уже шесть поколений Рокфеллеров занимались в этом поместье, я почуял, лишь подобравшись к Замку Озерных Фей практически вплотную. Сделал небольшую остановку, чтобы обновить «свой» запах, в точности соответствующий ароматической карте одного из местных псарей, затем нахально подошел к боковой калитке и поднес к сканеру комм, закрепленный на правом запястье. Дверь, стилизованная под старинную, открылась с легким, «аутентичным», скрипом «железных» петель. И я, сделав шаг, вдруг оказался в Темных Веках Старой Земли.