Горячая волна счастья захлестнула Джейми. Радость наполняла его и согревала, как будто он пил горячий медовый напиток.

– Я невероятно виноват, – продолжал Ангус, понурив голову. – Она сделала именно так, как ты говорил.

– И что же это?

– Стыдно сказать. – Его следующие слова прозвучали совсем глухо. – Она попросила вина.

Джейми кивнул. Единственное, чего ему хотелось, это улыбнуться.

– И это после того, как мы выпили мамин эль, – с болью добавил Ангус.

– Ева пила эль? – Удивлению Роджера не было предела.

Ангус немного поднял опущенную от стыда голову и, взглянув на незнакомого юношу, с подозрением произнес:

– Да.

– И что, он ей понравился?

– Да, – подтвердил он снова, но теперь уже с негодованием. – Почему нет? Он приготовлен по рецепту моей мамы.

Упершись в стол основанием большого пальца, Джейми вращал рукой, проверяя ее после всех сегодняшних стычек. Рай был прав: он создан для оружия, это заложено в нем.

– Джейми, – повернулся к нему Ангус, – я на протяжении уже многих лет сторожил всех, от овец до солдат, как тебе хорошо известно, и никто никогда не выскальзывал из моей сети. Не могу сказать тебе, как… Я чертовски удивлен. И виноват. – Он снова повесил голову.

Джейми с огромным удовольствием наблюдал, как громадный сердитый шотландец, так сказать, падал ниц перед Евой за ее побег. В течение всех этих лет Ангус отказывался всего лишь признать свой долг перед Джейми за то, что тот много лет назад отвел от него гнев короля Иоанна, хотя в результате навлек на себя большие подозрения и сам оказался в огромном долгу. Ангус никогда по-настоящему не чувствовал себя виноватым и не испытывал угрызений совести – до настоящего момента.

– Но скажу тебе, Пропащий, девушка могла бы отвлечь любого.

– Вот как?

– Тебе нужно увидеть, что она сделала у меня на столе, – мрачно кивнул Ангус.

– На твоем… столе?

– Да. Мою маму.

– Твою маму, – в полной растерянности повторил Джейми.

– Да, именно мою маму. – Ангус широко взмахнул руками, словно разбрасывал семена. – На столе. Нарисовала фруктами и чем-то еще. Фруктами, Джейми. Своими руками и с помощью своей… – он слегка запнулся, – …своей чертовой ловкости твоя Ева нарисовала портрет моей дорогой мамы прямо там, на столе.

– А-а, – с облегчением улыбнулся Джейми, – она действительно полна сюрпризов.

– Сюрприз? – Ангус уставился на него. – Это то же самое, что сказать про нее «очаровательная».

– А разве это не так?

Не отрывая от него взгляда, Ангус оперся ладонями о стол и наклонился ближе.

– Ты ничего не понимаешь, Пропащий. Она не «очаровательная», и не «привлекательная», и не какая-то там бледная штучка из тех, на которых ты клюешь. Она… она… – Он поднял мясистую руку и помахал ею в воздухе, словно разгоняя туман, чтобы найти слова, а потом снова низко наклонился и, почти сомкнув большой и указательный пальцы, договорил: – Вот так близко к тому, чтобы быть чертовой колдуньей. Так что, Пропащий, тебе лучше поостеречься.

– Это мы уже проходили. – Джейми встал.

– Я не знаю, где она.

– Я знаю. Рай, подними меня на дежурство перед заутреней.

И он отправился наверх дожидаться Еву.

Но она уже была там. Он понял это, как только отворил дверь. Ева с грустным видом сидела на скамейке у стены. Комната утопала в свете свечей.

Он вошел и, остановившись у двери, скрестил руки на груди и оперся плечом о стену, а Ева так и осталась сидеть.

Они молча смотрели друг на друга, а потом она вызывающе заявила низким горловым голосом:

– Позвольте мне высказаться напрямик.

«О да, – подумал он, – это ее голос. Я скучал по нему все эти последние часы».

– Я изменила свое мнение.

Он почувствовал, как где-то в глубине у него зарождается улыбка. Она говорила так, словно они продолжали разговор, и, возможно, она мысленно так и делала, возможно, все время разговаривала с ним с тех пор, как он ушел. В этом было что-то, лишающее сил.

– Свое мнение о чем? – Джейми передвинул плечо по стене.

– О вас.

Он коротко усмехнулся, но изумление и радость, которые вспыхнули в нем, когда он был внизу, мгновенно погасли, как гаснет свет.

– Теперь, когда я превратил вас в своего врага, теперь, когда вы сбежали, именно теперь вы изменили свое мнение обо мне? – Он покачал головой. – Придерживайтесь своего первоначального суждения.

– Что это такое? – Ева подняла вверх руку. На ее ладони лежали пять лент приглушенного красного цвета, похожих на хвосты жизнерадостных пони.

Глубоко внутри его, в темных закоулках вспыхнула маленькая искра, которая очень долгое время тлела там.

– Ленты. – Он не узнал собственный голос.

– Для чего?

– Для ваших волос.

– Сколько лет вы на службе у короля Иоанна?

Он сделал вдох. Ему следовало понимать, что дойдет до этого. Ева жесткая, как кнут, и ее притворный цинизм, за которым скрывался ум военного стратега, должен был вызывать опасения.

– Пятнадцать.

– Значит, вам было…

– Пятнадцать.

– Что случилось с вашими родителями?

– Их убили.

– Кто?

– Король Иоанн.

У нее вырвался полузадушенный смех сквозь слезы; звук поплыл в воздухе плотным сгустком энергии, наполняя темнотой залитую светом комнату.

– Как такое возможно, Джейми?

– Как возможно – что? – Его поразила хрипота в собственном голосе.

– Как вы можете служить человеку, который убил ваших родителей?

– Это месть, – усмехнулся он криво.

– В этом нет смысла.

– Я еще не осуществил ее.

Она вздохнула и вздернула подбородок.

– Почему вы оставили меня с Ангусом?

– Ева, это не преследовало какой-то особой цели. – Он оттолкнулся от стены. – Вы не ошиблись во мне. Вы пришли ради Роджера, так забирайте его. Я не стану останавливать вас и не буду мешать делать то, что вы хотите.

– Это хорошо, потому что я вернулась не ради Роджера. Я вернулась ради вас.

Она раскрылась до ступней, а меховое покрывало с кровати, в которое она была завернута, сползло с плеч и свесилось на спину, удерживаемое только локтями и предплечьями, и ее тело светилось в ярком свете свечей.

– Я такой, какой есть, Ева, – хрипло произнес Джейми. – Вы уже видели меня с лучшей стороны, и она не так уж хороша.