Чем она не занималась, так это написанием книги. Похоже, Люси так и не решила, с чего начать. Нили была одной из самых удивительных женщин в мире, но Люси, набросав пару строк, в итоге выбрасывала все написанное. Ее отец хотел, чтобы она добавила в рассказ что-то личное, а не переписала статью из Википедии. Что-то катастрофически ей не удавалось, но она понятия не имела что.

Когда она не пыталась писать или помогать Бри за прилавком, то думала о своем списке. Как раз тем утром, когда она проспала, еще до того, как успела прийти в ярость, она сделала несколько хулиганских телефонных звонков.

«Это запись. Мы звоним, чтобы подтвердить ваш заказ на сто фунтов свежего навоза. Мы выгрузим его на вашем участке в любом удобном месте, за исключением подъездной аллеи. Пожалуйста, немедленно свяжитесь с нами. Наш номер…» — И повесила трубку.

Чистое ребячество. Зато вполне ощутимое удовлетворение. Особенно от того, что звонила с телефона Панды, чтобы ее не выследили.

Подъезжая к дому, Люси увидела, как мимо окон на втором этаже прошла Темпл. На прошлой неделе Тоби заявился без предупреждения и увидел, как Темпл бегает вверх-вниз по лестнице, ведущей к доку, с десятифунтовыми гантелями. Темпл, разумеется, расстроилась, во-первых, оттого, что ее выследили, во-вторых, оттого, что Тоби не представлял, кто она такая.

— Ему двенадцать, — объяснила Люси.

— Вот так все и начинается. Сначала ребенок не знает твоего имени. А потом — уже и сорокалетняя домохозяйка из пригорода, и твоей карьере конец.

— Ты сумасшедшая, — говорила ей Вайпер. — Совершенно ненормальная. — И потом, подобрев, добавляла: — Ты уже сбросила почти пятнадцать фунтов, и…

— Четырнадцать, и то еле-еле.

— И в чем бы себя ни убеждала, выглядишь ты фантастически. — Она проигнорировала саркастическое фырканье Темпл. — Ты занимаешься тем, ради чего приехала сюда, и должна радоваться своим успехам. Как ты собираешься вернуться к жизни среди обычной еды, когда Панда перестанет следить за тобой?

— Все будет иначе. Я справлюсь! — бушевала та.

Люси знала множество женщин, которые заедали болезненные расставания, и хотя Темпл почти не говорила о человеке по имени Макс, их разрыв явно был корнем всех ее бед.

Машина Панды въехала на подъездную аллею. Он пробовал оставлять Темпл в одиночестве, но ненадолго, как правило, когда она бегала или плавала на каяке. Недавно он дважды быстро съездил в город. Она спрыгнула с велосипеда и принялась наблюдать, как он выходит из машины.

Мускулы под облегающей серой футболкой были напряжены, и хотя его пресс скрывала ткань, она знала: он исключительно подтянут. Она же, напротив, набрала еще фунтов пять. Никогда в жизни Люси не думала о весе, но жизнь в доме, набитом диетической едой, подорвала ее силу воли. Когда она оказывалась наедине с настоящей едой, такой как ее неудачные медовые карамельки, она теряла контроль.

Набор веса, однако, не повлиял на выбор одежды: дешевый сине-черный топ, покрашенный методом завязывания узлов, который обнажал грудь больше, чем купальник, в паре с шортами с невероятно низкой талией. Она могла с таким же успехом надеть белье.

Панда лениво прошагал мимо, ощупал взглядом ее тело от дешевого топа до шлепанцев на платформе. Потом указал головой на сарай для лодок.

— Пойдем.

— Пойдем? — Она с невинным видом вытащила кольцо из носа и положила в карман.

— Ты знаешь порядок.

— Это не означает, что я с ним согласна.

— У меня много работы.

Она склонила голову набок и потянула за один из своих дредов.

— К черту работу.

— Большая ошибка. — Он схватил ее за руку и с силой потащил через тень, которую отбрасывал дом, к сараю. Когда они добрались до покоробленной боковой двери, он распахнул ее ударом ноги. — Давай внутрь.

— Я не хочу идти внутрь. Я хочу…

— Мне все равно, чего ты хочешь. — Патрик захлопнул дверь.

Тусклые лучи полуденного солнца пытались пробиться через затянутое паутиной окно. В забитом хламом сарае стояли старая мебель, коробки, разбитые пляжные шезлонги и протекающее каноэ. В воздухе висел запах пыли и моторного масла, а от Панды разило голубикой и жаром. Он повернул ее к себе лицом и прижал к стене.

— Расставь ноги.

— Ты меня пугаешь.

— Хорошо.

— У меня нет контрабанды, клянусь.

Он изобразил самую отвратительную, самую угрожающую ухмылку. — Тогда тебе не придется ни о чем беспокоиться.

— Наверное… нет. — Она прижала ладони к стене, но ноги не раздвинула.

Он заставил ее это сделать.

— Не делай вид, как будто ты меня не понимаешь. Ты усвоила урок. — Его дыхание колыхало волосы, и они щекотали ей уши. Его голос звучал хрипло и тихо. — Мне это нравится не больше, чем тебе.

Конечно, не больше.

Ее глаза медленно закрылись, когда он принялся ласкать ее по бокам, водя руками от подмышек до бедер.

— Я же сказала, — повторила она, — у меня ничего нет.

— Почему я тебе не верю? — Он обвил ее руками, добравшись до места под ключицей. Потом опустил ладони ниже и нежно взялся за ее грудь.

Она посмотрела на него через плечо.

— Только не говори то, что сказал в прошлый раз.

— А что я сказал? — прошептал он ей в ухо.

— Ты сказал: «Там ничего нет».

Он улыбнулся, просунул большие пальцы в чашки бюстгальтера и нашел ее соски.

— Я так ошибался!

К тому времени как он перестал терзать ее грудь и перешел к освоению новой территории, ее колени стали подгибаться, а кожа пылала. Он играл с ней, проводя руками по внутренней и внешней стороне бедер, пока не нашел главную цель.

— Думаю, я что-то чувствую.

Не только он что-то чувствовал.

— Это противозаконно, — возразила Люси, повиливая бедрами.

— Ты сопротивляешься аресту. — Его руки расстегнули молнию на шортах. — Теперь мне придется произвести более тщательный обыск.

— О нет, только не это. — Это прозвучало совсем неубедительно.

— Ты сама во всем виновата. — Он заставил ее присесть и стянул облегающие шорты вместе с трусиками.

— Я пытаюсь быть хорошей, но это сложно.

— Даже не представляешь как. — Он прижался к ней, чтобы донести свою мысль.

Удивительно, сколько новых местечек он в ней открыл. Достаточно для того, чтобы она слабо возразила:

— Конфета туда не поместится.

— Все когда-то бывает в первый раз, — хрипло произнес Патрик, дыша так же часто, как она.

— Полицейская жестокость, — выдавила она, пока он возился с ширинкой.