Миша, мой лучший друг, обманом затащил меня в постель.

«У тебя есть друг», – сказал он мне.

– Нет, – шепчу я сама себе, и ярость нарастает. Я захлопываю ноутбук, выхожу из комнаты и иду искать ключи от машины сестры.

Нет у меня друзей.

Дом стоит темный, свет не горит ни в одном окне. Хотя отец должен был вернуться. Уже довольно поздно.

Я вставляю ключ в замок, как всегда, переживая, что в один прекрасный день он может не подойти. Конечно, у отца не было никаких поводов запираться: он никогда не выгонял меня – но на самом деле я не уверен, что он хочет, чтобы я был здесь.

Вхожу, закрываю за собой дверь и кладу ключи обратно в карман. Резкий запах ударяет в ноздри. Вздрогнув, я начинаю осматриваться.

И прихожу в ужас. В доме страшный бардак. Отец всегда был жутким чистюлей, а с нашей помощью с сестрой дом всегда оставался чистым и уютным.

А теперь я вижу письма и газеты на полу, грязное белье на лестнице, пахнет испорченными продуктами и нестираной одеждой.

Прохожу первую гостиную и замечаю, что во второй горит свет. Заглянув внутрь, вижу включенный телевизор. Звук очень тихий, отец лежит в кресле в пижаме и халате. Столик уставлен чашками из-под кофе и завален салфетками, а ближе к креслу стоит тарелка с остатками еды.

Я подхожу, смотрю на него, спящего, и в душу закрадывается чувство вины. Дейн прав. Мой отец – человек деятельный. Даже после смерти Энни он продолжал следить за домом и заботиться обо мне. А теперь его щеки приобрели желтоватый оттенок. Одежда на нем мятая, будто он в ней уже больше суток.

К глазам подступают слезы, и я вдруг понимаю, как мне дорога Райен.

Она мне нужна. Я напуган и не знаю, что мне теперь делать.

Я так и не нашел в Фэлконс Уэлл то, что искал. Но теперь мне кажется, что это не так уж важно.

Но уезжать я пока все равно не хочу. Я хочу быть с Райен, хотя понимаю, что если сейчас уеду и оставлю отца насовсем, то Энни окончательно исчезнет. Всякое подобие жизни, которую мы вели раньше, станет лишь воспоминанием.

Я опускаюсь на диван и смотрю на отца. Его голова повернута набок. Я замечаю на столе пузырек с лекарством.

Мне не нужно читать название, чтобы понять, что это ксанакс[10]. Отец долгие годы хранил его, изредка принимая, когда воспитание двоих детей в одиночку становилось совсем невыносимым. Хотя, если честно, думаю, он начал принимать его, потому что мама нас бросила. Он любил ее, а она взяла и сбежала. Ни записки, ни звонка, ничего.

Она бросила на него детей и никогда больше не появлялась.

Я с этим смирился, отец с головой ушел в заботу о детях, в работу и хобби, а Энни ждала. Мне всегда казалось, что она верит: в один прекрасный день мама вернется или заедет повидать нас. А она будет к этому совершенно готова.

В доме все еще ощущается присутствие сестры. Как будто она в любой момент может войти в дверь, тяжело дыша, мокрая от пота после тренировки, и начать командовать: напомнить, что сегодня моя очередь готовить ужин, сказать папе закинуть вещи в сушилку…

– Я скучаю по ней, пап, – тихо говорю я, и меня охватывает отчаяние. – Она звонила мне той ночью.

Я поднимаю глаза на него. С одной стороны, мне грустно, что он спит, а с другой – я даже рад. Он знал, что она мне звонила, возможно, за минуту до того, как рухнуть на тротуар, но больше ничего не захотел слышать. Он бы пришел в ярость и стал винить во всем меня.

– Я не ответил, потому что был занят, – продолжаю. – Решил, что она опять звонит из-за какой-нибудь мелочи. Знаешь же, она всегда цеплялась к мелочам: то я посуду за собой не вымыл, то взял ее чипсы. – Вспоминаю это все и улыбаюсь. – Я думал, что она не скажет ничего важного, решил перезвонить ей через минуту, и это была ошибка.

Я выдыхаю и закрываю глаза. Если бы я тогда ответил… Может, успел бы приехать вовремя, вызвал бы скорую, и, возможно, ее спасли бы.

– Когда я перезвонил, она уже не брала трубку, – говорю, скорее, уже самому себе, вновь переживая события той ночи. К глазам подступают слезы. – Я все еще иногда думаю, что это ночной кошмар. Просыпаюсь с этими жуткими мыслями и хватаю телефон, напуганный, что пропустил звонок от нее. – Я обхватываю голову руками.

В первые недели после смерти Энни мы с отцом только ссорились и игнорировали друг друга.

Он винил меня в том, что я не помог ей, когда она так нуждалась в моей помощи. В конце концов, она звонила мне, а не ему.

А я в ответ обвинял его. Если бы он прекратил подстегивать ее и убедил, что мама никогда не вернется, она не стала бы доводить себя до истощения стараниями быть лучшей ученицей, лучшей спортсменкой – в общем, идеальным ребенком… И тогда ее измученное тело не отказало бы на той пустынной темной дороге.

Если бы он не закидывался ксанаксом при каждом удобном случае, тогда, может быть, Энни не пришла бы в голову идея подсесть на амфетамины, чтобы хватило энергии прыгать выше головы и быть идеальной.

Энни многого добилась бы. Она боролась за то, чего хотела в этой жизни. И такой талант потерян навсегда.

– Иногда и мне тоже хочется, чтобы это был я, а не она.

Я вновь поднимаю глаза. Отец по-прежнему спит.

Он сказал мне это однажды вечером, когда мы в очередной раз скандалили. И хоть я этого не показывал, мне было больно. Знаю, он не то имел в виду, но прекрасно понимаю, что он был бы гораздо счастливее, останься у него из нас двоих та, с кем он в прекрасных отношениях.

А со мной что у него теперь?

Но я не могу отпустить его навсегда. В нем есть частичка Энни. Она продолжает жить в этом доме и в нашей семье. Так что нельзя ничего менять.

– У нас с тобой никогда не будет таких отношений, как были у вас. Но я здесь, с тобой.

Я встаю и молча начинаю убирать со стола, а потом иду на кухню, мыть посуду.

– Эй, – окликает меня Дейн. Я поднимаю глаза: он выходит из ворот Бухты и направляется ко мне.

– Я писал тебе, – говорит он.

– Да, я видел. – Захлопываю дверь, подхожу к кузову и достаю оттуда коробки.

После уборки на кухне я открыл окна, чтобы проветрилось, пока собираю одежду в стирку, разбираю почту, выношу мусор и убираюсь у себя в спальне. Вообще это впечатляет. Никогда этим не занимался.

Укрыл отца одеялом. Надеюсь, он не будет против моего присутствия, когда я вернусь завтра с пакетами из магазина.