– В здешних местах – это обычное дело. Озеро рядом, – она улыбнулась незнакомцу. – А вы, верно, инженер из Москвы?

– Так и есть, – он тоже улыбнулся. Вот тогда она впервые увидела ямочки на его щеках. – Позвольте представиться. – Все-таки он убрал руки с ее талии, и Наталья едва удержалась от досадливого вздоха. – Андрей Дмитриевич Кирсанов.

– Наталья Владимировна Лемешева. Хозяйка поместья. – Досада сделала ее высокомерной и сдержанной. Она даже не протянула руки этому московскому хлыщу.

– Я рад. – Кирсанов смотрел на нее сверху вниз и улыбался.

– Чему же?

– Тому, что несколько месяцев буду иметь счастье видеть вас, Наталья Владимировна.

Она, неискушенная в таких вещах, так и не смогла понять, насмехается он или говорит правду, но щеки ее вспыхнули предательским румянцем.

Наталья повернулась к инженеру спиной, не сказав ни слова, направилась к дому. Кирсанов последовал за ней. В тумане Наталья слышала его шаги и, кажется, чувствовала его дыхание на затылке. Хотя дыхание – это, верно, всего лишь фантазия. Глупая детская фантазия…

В следующий раз они встретились уже за обедом. К тому времени Наталья сумела взять себя в руки, справиться со смущением и выработать некую стратегию. Она графиня Лемешева, а он всего лишь какой-то инженер. И к черту его мальчишеские вихры, широкие плечи и ямочки на щеках!

За обедом муж был оживлен и непривычно многословен. Никогда раньше она не видела его таким возбужденным, никогда раньше собеседнику не удавалось заинтересовать его столь сильно. Наталья чувствовала себя лишней. Эти непонятные разговоры, эти странные термины, этот лихорадочный блеск в черных, как январская ночь, и синих, как августовское небо, глазах. Наверняка знала она лишь одно – такой, как раньше, ее жизнь больше не будет. Она непременно изменится, вот только в какую сторону?..

– Красивый… – Малуша мечтательно улыбалась, расчесывая перед сном Натальины волосы.

– Кто? – Гребень скользил по волосам, успокаивал, убаюкивал.

– Инженер из Москвы. – Гребень замер, Наталья поморщилась.

– Не говори глупостей! Он обычный! Самый заурядный! Таких в этой его Москве знаешь сколько?

– Может, и так. – Малуша согласилась, но не слишком охотно. Принялась заплетать Наталье волосы в косу. – Только ж то в Москве, а это у нас. Я слыхала, он надолго. Барин решил строить колодец.

– Не колодец, а фонтаны. – Наталья раздраженно перекинула заплетенную косу через плечо. – Глупая ты, Малуша.

– Колодец! – повторила она упрямо. – Большой колодец посреди сада.

– Зачем посреди сада колодец?

– А кто ж знает, что у вашего супруга в голове?! – Малуша пожала плечами.

И Наталья с ней согласилась. Никто не знал, о чем думает граф Лемешев! Даже она, его законная жена. Но колодец… Какая глупость! Верно, Малуша что-то напутала!

Малуша не напутала, на следующий день речь за обедом зашла не о фонтане, а о колодце. Странном, соединенном с озером каменной трубой колодце, который будет питаться не артезианской, а озерной водой. Такая глупость…

Граф и этот… инженер то жарко о чем-то спорили, то замолкали, уткнувшись в разложенные здесь же, прямо на обеденном столе, чертежи. Наталью они не замечали. Наверное, умри она прямо у них на глазах, ни один бы не заметил ее кончины.

Колодец принялись рыть уже через три дня, когда из города было привезено все необходимое оборудование. На двадцатый день Наталья не удержалась, несмотря на запреты мужа и настоятельные просьбы инженера не приближаться к стройке, прокралась к колодцу. Никогда раньше она не видела такой масштабной и такой бесполезной работы. Черный лаз в земле, казалось, уходил в самую преисподнюю. Большой лаз, очень большой. Кому нужен такой громадный колодец, да еще и заполненный озерной водой? Зачем он? Для красоты в саду будут фонтаны. Для полива? Разве справится с этим заданием какой-то колодец?

От злости, от неумения понять происходящее Наталья досадливо притопнула ногой. Земля, казалось, твердая и незыблемая, вдруг заскользила под ногами, оплывая, уползая в черный лаз. Наталья закричала, ускользая вместе с пришедшей в движение землей, проваливаясь в преисподнюю. Руки ухватились за тонкий яблоневый ствол, деревце изогнулось, готовое надломиться в любую секунду.

Кто-то подхватил ее в то самое мгновение, когда яблоня переломилась пополам, когда смерть была так близка, что Наталья уже чувствовала ее холодное дыхание.

– Осторожнее! – Крепкие руки на ее талии, и другое, не стылое, а жаркое дыхание на затылке. – Наташа, вы с ума сошли!

Андрей Кирсанов сжимал ее в своих объятьях, с тревогой заглядывал в лицо. Глаза его потемнели, сделались цвета озерной воды. Верно, от злости, что она ослушалась.

– Я не думала, что так получится. – В его руках ей было спокойно, как в детстве, когда мама прижимала ее к груди и пела колыбельную на ночь. – Простите.

Земля снова ускользала из-под ног, но только причина тому была совсем другая.

– Наташа, – одной рукой Кирсанов продолжал прижимать ее к себе, а другой гладил по волосам, – Наташа, разве можно так?! Я чуть с ума не сошел!

Он называл ее Наташей, и от этого сердце сначала замирало, а потом начинало беспомощно трепыхаться.

– Я тоже. – Страх прошел, на его место пришла сладкая нега, чувство, которое она никогда не испытывала раньше. – Он очень глубокий.

– Да, он глубокий, как проход в ад. Мы наткнулись на карстовую полость там, внизу. Теперь придется все пересматривать, переделывать по новой, но ваш супруг рад, мне кажется.

– Я не понимаю. – Это стоило усилий, но Наталья все же отстранилась, отряхнула с платья землю. – Не понимаю, зачем ему нужно все это? Этот нелепый колодец. Такой глубокий…

– Граф опережает свое время. В некотором смысле он гениален. – Андрей улыбался мечтательно, как будто ему нравилось разговаривать о ее муже и об этой его глупой затее. Наталье стало обидно. – С технической точки зрения, этот колодец будет очень сложной и очень продуманной конструкцией. Я только не совсем понимаю, зачем нужны такие сложности, но проект весьма любопытный. Я не сталкивался с таким никогда раньше.

– Холодно, – Наталья передернула плечами.

– Это потому, что рядом озеро. Вы позволите? – Андрей набросил ей на плечи свой сюртук. – Я провожу вас до дома, и обещайте мне одну вещь, – он заглянул ей в глаза.