– Ты проснулась, любовь моя, – знакомый сиплый голос эхом отражался от черных стен. – Я ждал.

Граф сидел рядом, по-турецки скрестив ноги, смотрел с ласковым укором.

– Чего тебе не хватало, любовь моя?

– Что это? – пальцы скользнули вверх по цепи, к натирающему шею ошейнику. – Где я?

– Ты в колодце. В том самом колодце, который все это время так ненавидела. – Граф встал на ноги, достал из-за пазухи точно такой же медальон в виде рыбы, поднес к ее лицу. – Видишь? – Он что-то сделал с медальоном, и тот распался на две части. – Видишь, тут внутри есть ключ.

– Зачем я здесь? – Она попыталась встать, но голова закружилась, потемнело в глазах.

– Не спеши, любовь моя. Действие дурмана еще не прошло, какое-то время тебя будет мутить.

Странный вкус вина, страшные ночные видения… Видения ли?..

– Ты знаешь, а ведь он гений! Этот Андрей Кирсанов. Он сделал невозможное. Механизм работает как часы. Хочешь посмотреть?

Он знал. Знал с самого начала про них с Андреем. И теперь решил ее наказать.

– Видишь это? – Граф сделал шаг к решетке, отделяющей колодец от небольшой, в рост человека камеры, вставил ключ в замочную скважину, и решетка почти беззвучно поползла вверх. – Там сундук с драгоценностями, с теми, что могли бы достаться тебе, любовь моя, после моей смерти. С теми, которые отныне ты будешь охранять прилежнее самого опасного цепного пса.

– Отпусти меня, – Наталья подергала за цепь. – Пожалуйста!

– Не могу. Теперь уже никак. – Граф снова опустил решетку. – Поверь, это не входило в мои планы. Да, мне нужна была хранительница, но я рассчитывал использовать твою слабоумную служанку. Так бы и было, если бы ты не оступилась, не променяла меня, графа Лемешева, на это ничтожество. Все изменилось, Наталья. Ты сама выбрала свою судьбу! – Он коснулся ее щеки, и пальцы его были холоднее железной цепи, на которую он ее посадил. – А теперь, извини, мне нужно работать. Осталось кое-что доделать.

Он закладывал провал своими собственными руками, очень тщательно, очень медленно, не обращая внимания ни на ее мольбы, ни на ее слезы, разговаривая с ней как с маленьким ребенком, спокойно и терпеливо.

– Когда он вернется? Через пять, нет, уже через четыре дня. И ты думаешь, он заберет тебя отсюда, любовь моя?

– Прости меня. – Это был не страх, это был ужас, ни с чем не сравнимый. – Я никуда не уйду от тебя. Прости…

– Да, ты не уйдешь. Ты останешься со мной до гробовой доски. Даже после смерти ты будешь моей. Я же обещал тебе, Наталья. А я всегда держу свои обещания. В отличие от твоего мальчишки. Он предаст тебя, не сомневайся. Он станет причиной твоей погибели.

– Он не такой…

– Много ты знаешь о людях, девочка? – Граф аккуратно приладил последний камень, отступил на шаг, любуясь плодами своих трудов. – Я прожил жизнь в три раза длиннее твоей. Я знаю, как все будет. Он предаст тебя. Мне достаточно пообещать ему что-то такое, от чего он не сможет отказаться. – Он присел на корточки потрогал каменное дно колодца. – Вода подсачивается. Чувствуешь?

Она чувствовала – ее платье уже пропиталось холодной водой. Если он не заберет ее из колодца, она непременно простудится. Но он ведь заберет! Он не сможет оставить ее здесь. Она усвоила урок!

– Я все сделаю! – Впервые за всю их семейную жизнь Наталья первой дотронулась до мужа, вцепилась руками в его запястье. – Умоляю…

– Ты все сделаешь. – Он разжал ее пальцы, взялся за свисающую сверху веревочную лестницу, крикнул что-то на непонятном языке. – Ты сделаешь все, что я велю, потому что в этом теперь твое предназначение…

Время остановилось. Здесь, в медленно, капля за каплей, наполняющемся водой каменном мешке, время не значило ничего. Здесь царствовали страх, холод и голод. Отныне они одни стали ее любовниками. А там, в светлом, пронизанном солнечными лучами мире, наверное, все было по-другому, но в этот мир ее не пускали тяжелая колодезная цепь и груз собственных прегрешений. Оставленная графом свеча уже давно догорела, и ее подземный мир погрузился во тьму, полную странных звуков, шепота и журчания воды.

Когда серый клочок неба сделался черным, к колодцу прокралась верная Малуша.

– Хозяйка? – Ее голос бился о каменные стены, дробился на сотни мелких осколков. – Хозяйка, ты там?

– Малуша! – Наталья вскочила на ноги, загремела цепь. – Малуша, как хорошо, что ты пришла!

– Он мне разрешил. Он сказал, что тебе там скучно и страшно. Тебе страшно, хозяйка?

– Мне страшно! Мне очень страшно! Малуша, позови кого-нибудь, только не из дома, а из деревни! Расскажи, что я тут, в колодце!

– Не могу, – в голосе Малуши теперь слышались слезы. – Они смотрят за мной, эти супостаты, люди барина. Ходят всюду, мне велено только разговаривать.

Только разговаривать… Здесь, под землей, слышать знакомый голос – это уже счастье.

– Поговори со мной, Малуша! Спой мне колыбельную…

Колыбельные у Малуши разные, но самая любимая про маленькую рыбку, которая хочет на небо. Это про нее – Наталью. Это она маленькая рыбка, которая хочет на небо. Хоть куда-нибудь, только бы подальше от колодца…

Колыбельная утянула ее в сон, зыбкий, как озеро в ветреный день, и такой же холодный. Во сне она была серебряной рыбкой, смелой и беззаботной…

Сон схлынул, оставляя после себя холод и озерную воду. Вода доходила до лодыжек и неуклонно прибывала…

Теперь с миром Наталью связывал лишь голос Малуши, теперь только ее колыбельная позволяла ей на какое-то время забыть про страх и холод, дарила сны, в которых она была счастлива, в которых она была с Андреем.

Андрей вернется и спасет ее. Он не малоумная Малуша, ему нельзя запретить выходить из поместья. Он сильный и смелый, он обещал отдать за нее жизнь…

Рыбка приплыла из ее сна, маленькая, юркая, нырнула под ладонь, царапнула кожу острым плавником. Эта рыбка была почти такой же, как та, с медальона. Только она была живой. Наверное, заплыла по трубе из озера. Или примерещилась… Наталья совсем потерялась в этом застывшем подземном мире, явь от грез отличала с трудом. Раньше ее мучили голод и холод, но теперь голод прошел, а с холодом она почти свыклась. Разглядывала в сумраке свои загрубевшие, покрывшиеся цыпками руки, и думала, что совсем скоро они превратятся в рыбьи плавники, острые и колючие. И когда-нибудь она утащит своего мучителя на дно, проткнет плавником его тощее горло…