опираясь на палку: одной ноги у него не было, ее заменял хорошо сделанный протез.

— Давайте начнем, — предложил Широков, усаживаясь в свое кресло. После этой поездки, встречи с разведчиками, он чувствовал себя бодрым, свежим.

В подготовке плана артиллерийского наступления командующий фронтом принимал близкое участие. Это уже была пятая или шестая встреча с артиллеристами. Впервые создавалась очень мощная насыщенность фронта орудиями. Широков сам определял количество орудий на километр фронта, интенсивность и продолжительность огня. Он с удовольствием замечал, что штабники хорошо поняли его мысль, какой должна быть эта подготовка, как должны быть расставлены части, чтобы артиллеристы могли, не теряя времени, поддерживать огнем последующие после прорыва обороны противника действия штурмовых батальонов и общее наступление пехоты.

За все время совещания Широков ни разу не взглянул на часы, позволяя всем высказаться полностью.

— Очень хорошо, очень хорошо, — несколько раз произнес он.

В конце совещания Широков, стоя у карты, прищурил глаз, что-то прикидывая.

— А что, если нам… — сказал он и, повернувшись к артиллеристам, закончил мысль, — немного попутать противника? Повторить артиллерийское наступление? Как вы думаете, Алексей Николаевич? — обратился он к командующему артиллерией.

— Именно? — спросил тот обеспокоенно, подозревая, что доложенный план не совсем понравился командующему. — По нашим расчетам противник будет подавлен и деморализован в большей своей части. Таких артиллерийских наступлений еще не бывало.

— Согласен, согласен, — торопливо сказал Широков и стал развивать мысль, что после артиллерийской подготовки противник будет ожидать наступления пехоты и танков и приведет в действие всю замаскированную систему своей обороны, выдвинет части, которые должны отразить попытки прорыва линии обороны. И если на сорок минут устроить паузу, то противник примет ее, как задержку наступления пехоты, что случалось, постарается воспользоваться этим временем и сконцентрировать свои части. Второе артиллерийское наступление завершит разгром обороны противника, внесет еще больше дезорганизации и позволит нашим частям с меньшими потерями пройти оборонительные рубежи.

Генерал-полковник недоверчиво, с выражением обиды на лице, слушал Широкова. Но когда в конце командующий сказал, что в этом случае артиллеристы смогут уж наверняка разрушить всю оборону противника, оживился и убежденно стал поддерживать предложение маршала.

Только начальник штаба Колегаев, потирая платком лысеющий затылок, резко заметил, что теперь уже поздно пересматривать план, доведенный до артиллерийских подразделений, что времени для подготовки у них осталось мало. Хорошо будет и то, если они сумеют осуществить доложенный тщательно и интересно задуманный план полностью во всех его частностях. При этом он несколько раз нервно посмотрел, отворачивая манжет кителя, на свои большие ручные часы, как будто приросшие к его худощавой руке. С новым планом, говорил начальник штаба, могут они задержаться, и тогда дважды повторенное, но плохо проведенное артиллерийское наступление не сделает и того, что задумано одним.

Широков, ни одним движением не выдавая своего отношения, молча слушал раздраженную речь начальника штаба.

— Что скажут артиллеристы? — спокойно спросил он, когда Колегаев замолчал.

— Считаю эту тревогу напрасной, — быстро заговорил, приняв все близко к сердцу, генерал-полковник. — Уложимся в сроки. Так? — обвел он глазами своих людей, ища у них поддержки. — Видите, возражений нет! Если будет приказано…

— Будет приказано, — подтвердил Широков, вставая. — Прошу артиллеристов в три дня подготовить мне новый план. Хватит трех дней?

— Вполне, — торопливо согласился генерал-полковник.

— Приступайте!..

Это было знаком, что совещание окончено.

Артиллеристы поднялись.

Командующий и Колегаев остались одни. Давая на подпись бумаги, начальник штаба не утерпел, хотя и знал, что командующий не любит возвращаться к решенным вопросам, не утерпел, чтобы не сказать своего последнего слова:

— Вы берете на себя большой риск.

— Сколько я вас знаю, Василий Васильевич? — спросил, добродушно улыбаясь, не желая обижать измученного бессонными ночами начальника штаба, Широков. — Мы ведь с вами и до войны встречались, помнится, на каких-то маневрах, и уже тогда вам не хватало времени. Вам всегда кажется, что мы не успеем уложиться в сроки. А? Разве не так?

Колегаев не мог не улыбнуться, но продолжал настаивать:

— Тогда это были только маневры.

— Да, тогда это были только маневры, а теперь — война. Вот почему мы должны не всегда считаться с тем, что в сутках двадцать четыре часа. Я хочу действовать наверняка. Если будет нужно, то сломаем готовый план и накануне наступления. Вы помните споры при форсировании Вислы?

— А разве я был неправ? Оно нам обошлось дорого потому, что мы не могли в такой короткий срок подтянуть части, создать перевес в силах.

— Да, вы были правы, — сказал, нахмурившись, Широков. — У нас не было перевеса сил, и мы, теоретически, не должны были бы захватывать плацдарм. Но мы его захватили и удержали, хотя это и дорого стоило. А вы полагаете, что у Вислы мы должны были остановиться? Вы представляете, как нам трудно было бы теперь и каких потерь это стоило бы? Математика в войне — не всегда точная наука. Сейчас мы имеем великолепные плацдармы для развертывания наступления. Мы миновали последний крупный водный рубеж. Теперь перед нами только Одер. — Широков помолчал. Молчал и Колегаев, все же обидевшийся. — Прошу вас проследить, как артиллеристы будут готовить этот план. Они вас не подведут, — счел нужным Широков опять смягчить разговор с Колегаевым.

Только в шесть часов утра, просмотрев разведывательные донесения из района, носившего шифр «б», Широков лег спать, приказав разбудить себя в десять часов утра. На это время он назначил совещание с работниками тыла.

5

Блиндаж командующего фронтом — это добротный крестьянский сруб из смолистых толстых сосновых бревен, опущенный в землю, с потолком в несколько накатов. Опалубленный коридор шел вниз. В комнате Широкова, оклеенной бумагой, в углу стояла железная печь. Широков сидел у печи в шинели, накинутой на плечи, грелся, протянув к огню руки. До начала артиллерийского наступления оставалось еще около часа. Все приказания заранее отданы, теперь оставалось только ждать открытия огня.

— Вы все проверили? — спросил Широков артиллерийского начальника, не потому что он подозревал, что не все сделано, а чтобы нарушить молчание.

— Так точно, — механически ответил артиллерист и невольно посмотрел на часы.

Широков поднялся, прошелся то комнате и остановился возле стола, за которым сидел Колегаев, отмечая что-то на карте.

— Никаких надежд на авиацию? — спросил Широков.

— Не могут даже с аэродромов подняться. Никакой видимости.

— Плохо, очень плохо. Придется сегодня одним артиллеристам поработать. Хорошо, что мы придумали двойное артнаступление.

Подали чай. Маршал первый взял стакан с чаем и пил его, стоя возле печки. Внешне он был очень спокоен, более, чем другие. Ни разу не взглянул Широков на часы, и те два вопроса, что он задал командующему артиллерией и начальнику штаба,