Татуированные пальцы "быка" были украшены перстнями - на мизинце правой руки красовался толстый перстень с бриллиантами, на безымянном пальце сидела плотно вдавившаяся в кожу золотая гайка, усыпанная дорогими алмазными сверкушками, с сапфиром посредине, на остальных пальцах ничего не было, на них вряд ли можно было натянуть, таких размеров в ювелирной промышленности просто не существует, два пальца левой, мизинец и безымянный, тоже были украшены перстнями... И это выглядело дико: грязные, густо покрытые татуировкой пальцы и перстни, натянутые на них.

Майя проводила "быков" оценивающим взглядом.

- Ну и ну, - выдохнула она удивленно, когда за "быками" закрылась дверь. - В России я таких экземпляров ещё не видела.

- Экземпляры! - Катя насмешливо фыркнула. - Их с людьми сравнивать нельзя. Я таких боюсь.

- Их не бояться - их жалеть надо.

- Почему?

- Век у них очень недолгий. Максимум двадцать четыре года, и все. Потом они будут лежать в земле.

- Отчего?

- Ты смеешься, Катька! - Майя выразительно покрутила пальцем у виска. - Ты что, и впрямь ничего не понимаешь?

У Каукалова и без того было плохое настроение, а теперь вконец испортилось. Майя права: век у этих ребят действительно недолог - их десятками, сотнями убирают в различных разборках, суют в капканы, ими затыкают разные опасные дыры, это - мясо, которое идет на вес, центнерами, тоннами, и одна тонна такого мяса, несмотря на то, что украшена золотом и сверкающими драгоценными камнями, стоит недорого. Не дороже обычной второсортной говядины.

Интересно, а как судьба сложится у него самого? Каукалов надеялся, очень надеялся, что лучше, чем у татуированных "быков".

Их катер тем временем обогнала быстроходная моторная лодка, она будто бы по воздуху неслась, - невесомая, изящная, с длинным белым султаном, разрубающим яркую голубую гладь на две половины. Каукалов проводил её оценивающим взглядом: неплохо бы иметь такую в своем хозяйстве.

- Русские девушки ныне очень популярны в мире, - произнес Каукалов, встав под тентом в позе ментора и упершись головой в матерчатый полог, ему неожиданно захотелось продолжить разговор о проститутках, слишком уж вкусной была эта тема, - добились бабоньки своего. Красивые, безропотные, с добрыми характерами, безотказные, все умеют - они уже отовсюду выжали латиносок и африканок. И денег с клиентов берут меньше. Клиентам это очень нравится.

- Но-но, соотечественник! Не унижай нас, - Катя предупреждающе подняла указательный палец, ткнула им Каукалова в живот, тот охнул и чуть не прорвал головой полог, - слишком плохо ты к нашему брату относишься!

- Я, например, получила вот что. - Майя достала откуда-то из-под лифчика розовую, сложенную в несколько раз бумагу. Протянула влажный, пропахший потом и духами - Майкиным потом и Майкиными духами, - лист бумаги Каукалову. - На-ка, прочитай! Тебе это будет интересно. Катьке таких бумаг выдали аж две штуки.

Каукалов раздраженно дернул ртом, взял бумагу в руки. Встряхнул. Пробежал по ней глазами.

- И кто тебе это дал? - резко спросил он. - Какой-нибудь араб с неподмытой черной задницей?

- Японец. Улыбчивый, щекастый, в очках, волосы, словно у ежика, торчком стоят...

Это был контракт, переведенный на русский язык и набранный на компьютере. Каукалов прочитал контракт ещё раз - уже внимательнее. Отложил бумажку в сторону.

- Ну? - с вызовом спросила Майя. - И как тебе это нравится?

- Никак не нравится! - Каукалов вновь взялся за бумажку, пахнущую Майкой. - И чего тут хорошего, а? Послушай, что тут написано. "Женщина должна работать минимум восемь часов в день, шесть дней в неделю, оказывать услуги минимум четырем клиентам в день. Женщина получает двести долларов с клиента. Все заработанные деньги находятся в управлении владельца клуба до окончания контракта. Женщине выдается пятьдесят долларов в день на личные нужды, они вычитаются из её заработка. Тридцать процентов всей суммы оставляет себе владелец клуба".

- И чего тебе тут не нравится? - Майя язвительно сощурилась. Пятьдесят долларов аванса каждый день? Это же больше, чем у вице-президента коммерческого банка.

- Откуда ты знаешь, сколько получает вице-президент коммерческого банка?

- Ну, все-таки я в Плешке учусь! А там такие вещи проходят ещё на первом курсе.

- Ладно, слушай дальше. "В случае, если оказатель услуг нарушит без разумной причины какой-либо из пунктов этого соглашения или начнет заниматься ставящей в неудобное положение хозяина клуба нелегальной деятельностью, а также в случае невыполнения разумных указаний владельца, последний может немедленно прервать контракт без уведомления и удержать все деньги, находящиеся в его управлении". - Каукалов прервал "увлекательное" чтение и вновь отложил бумажку в сторону.

Он вдруг подумал о том, что трудолюбивая женщина - "слабая на передок", как говорили у них в армии, - может заработать пять тысяч долларов в месяц, даже больше. Запросто. Ничем не рискуя. А он, рискуя всем, что у него есть, вряд ли заработает больше пяти тысяч долларов. Не дано ему огрести такие бабки.

- Я бы на эту бумажонку никогда не клюнул, - наконец сказал он.

- Почему?

- Только ненормальный человек может подписать такой контракт.

- Объясни!

- Обыкновенная кабала. Через две надели эта баба, - он приподнял бумагу, потряс ею в воздухе, - будет завидовать неграм, с которых в фильме "Рабыня Изаура" на плантациях сдирали шкуру. Живьем.

- Тю-тю-тю, - насмешливо сощурилась Майя. - И все равно это лучше, чем после окончания Плешки сидеть в банке за машинкой и за двести долларов в месяц переводить деньги с одного депозита на другой. А этих денег, замечу, скоро даже и на такую футболочку, как у тебя, - она оттянула пальцами ткань модной каукаловской футболки с надписью "Хьюго Босс", отпустила, - хватать не будет.

Остров, к которому они причалили, был плоский, невзрачный, просоленный до крахмального хруста, хорошенько, почти до дыр выжаренный солнцем, в мыльной пене по окоему.

- А где кораллы? - спросил Аронов тоном, который вызвал у Каукалова раздражение.

Капитан, услышав про кораллы, оторвался от штурвала и, белозубо улыбаясь, показал пальцем вниз, в бирюзовую прозрачную воду. Аронов перевесился через борт и ничего не увидел, ни медуз, ни кораллов, и лицо его сделалось глупым, обиженным. Каукалов подумал, что именно это и стало раздражать его больше всего в напарнике - обиженно-глупое, какое-то нищенское выражение, все чаще и чаще появляющееся у Илюшки на лице.

На катере были ласты и маски, а также две удочки.

- Я буду ловить рыбу, - сказал Каукалов капитану. - Фиш! Понял?

Капитан согласно наклонил голову:

- Йес!

Каукалов помял пальцами воздух, будто считал деньги: