Вирин замолкла на мгновение, едва заметно нахмурившись, словно бы что-то припоминая. Потом она виновато улыбнулась и добавила:

– Да, вне зависимости от вашего решения в качестве дружественного жеста Гиэннера дарит Своду Равновесия семь полных живых доспехов из кожи шардевкатранов вместе с указаниями по их кормежке и прочему уходу за ними.

– Благодарю, – рассеянно улыбнулся Лагха, но все мысли гнорра были поглощены сейчас иным.

Если бы Лагха Коалара имел замашки деревенского простака, у него бы отвалилась челюсть до самых колен. Если бы он имел манеры грютского царя или ирверского тирана, аютские послы были бы незамедлительно отправлены на дыбу. Ибо их предложения были, пожалуй, самым большим оскорблением, которое переживали Свод Равновесия и его гнорр со времен Тридцатидневной войны. По существу, аютцы говорили: «Своду Равновесия никогда не справиться с угрозой, возникшей на окраине Варана; поэтому разрешите нам вторгнуться в ваши земли, чтобы уничтожить врага, который вам самим не по зубам.»

Все выжидательно смотрели на Лагху. Тот молчал дольше короткого колокола и наконец процедил:

– А почему бы вам не поделиться со Сводом Равновесия вашими тайными знаниями о борьбе с шардевкатранами просто так? Это сбережет ваших лучниц, Стражниц и деньги – весьма, замечу, немалые – которые вы собираетесь уплатить за аренду Медового Берега.

– Потому что мы не имеем никаких гарантий доброй воли Варана, – сказала Куна-им-Гир убийственно спокойным тоном. – Потому что двадцать одни год назад ваш офицер по имени Норгван похитил у нас секрет дагги и человека, знающего образ-ключ. И великое счастье Круга Земель в том, что этот человек оказался достаточно силен, чтобы оставить образ-ключ при себе. Разумеется, Гиэннера опасается, что со временем вы можете использовать переданные вам знания во вред Аюту и всей Сармонтазаре.

Лагхе едва хватило терпения дослушать Вирин до конца.

– Очень любезно с вашей стороны было приехать в Пиннарин, чтобы сообщить мне все эти интересные сведения, – бесстрастно сказал Лагха, подымаясь и всем своим видом давая понять, что аудиенция окончена.

В его голове царил основательный хаос, но свои дальнейшие действия вне зависимости от того, что на самом деле творится на Медовом Берегу, представлялись ему со всей возможной ясностью. Срочно снарядить большую карательную экспедицию Свода Равновесия и «лососей», возглавить ее лично и, не теряя времени, высадиться на Медовом Берегу.

Сделать это надо со всей мыслимой поспешностью. Не потому что он не верит аютцам, отнюдь нет. В том-то все и дело, что во многом верит. Лагха, например, не сомневался в том, что шардевкатраны действительно некогда существовали (об этом со всей убедительностью свидетельствовал нагрудник Куны-им-Гир), что эти твари действительно развелись на Медовом Берегу и что они очень опасны. И лишь в одно Лагха не мог поверить ни при каких обстоятельствах. А именно в то, что он, Отраженный, и сотни вышколенных офицеров Свода не смогут перебить в подземных норах два десятка каких-то слизняков.

Ают хочет Медовый Берег? Очень хорошо. Пусть тогда обмажет медком подходящий мыс подле Сим-Наирна.

x 4 x

Когда двери подъемника затворились за княжной, Куной-им-Гир и Вирин, Лагха стремительно прошелся по своему исполинскому кабинету вперед-назад. Постоял перед длинным полукруглым стеллажом с копиями древних рукописей и писаний Звезднорожденных. Постучал пальцами по свежему Зраку Истины, который удалось отладить только три месяца назад – предыдущий не выдержал близости Убийцы Отраженных в прошлом году и его останки пришлось вверить Жерлу Серебряной Чистоты.

Потом Лагха, окончательно успокоившись, вернулся к своему столу. Итак, Медовый Берег.

Лагха извлек из стола последний годовой отчет по уезду, принадлежащий перу покойного Гларта, и перечитал его. Потом достал на свет обрывок струны от каниойфаммы – единственный достойный внимания предмет с Медового Берега, который поступал к нему за последние годы. Никакого Следа на струне уже не было, но Лагха прекрасно помнил, что на момент поступления на ней был слабый отпечаток чужой женственности. Этот След, как и все прочее, что он успел ощутить, познать, постичь за двадцать восемь лет своей жизни, Лагха узнал бы среди тысяч других.

К чему прикасались здесь, в его кабинете, аютские Стражницы? По меньшей мере, к подлокотникам кресел, на которых они сидели. Так или иначе, их Следы стоит запомнить. Лагха встал, подошел к креслам и возложил ладони на подлокотники обоих.

След, оставленный Вирин, не подходит. Но вот зато на правом кресле, хранящем След Куны-им-Гир…

Так он и думал. Почему? Потому что был гнорром.

Под столом Лагхи была плита, отличающаяся от прочих греовердовых шестиугольников, устилающих пол, одной малопримечательной особенностью. Гнорр надавил на нее и, чтобы занять себя на ближайший короткий колокол, подергал струну от каниойфаммы. Трень-брень. Колеблет, понимаете ли, землю, задумана, видите ли, в разрушительных целях…

И в этот момент гнорр боковым зрением заметил на полу, слева от стола, едва заметное шевеление. Ах да, как он мог о них позабыть! Комочки кожи, вырванные его мечом из нагрудника Куны-им-Гир. Воспользовавшись двумя листами плотной гербовой бумаги из отчета Гларта как совком и веником, гнорр подобрал их и высыпал на стол.

Невзрачные, лилово-коричневые, каждый размером с пол-мизинца. Шесть штук. Лагха дернул струну. Ничего не произошло – если не считать какого-то смазанного следа в воздухе, словно бы там нечто промелькнуло с неописуемой скоростью. Похоже, произошло многое, но только очень быстро. Столь быстро, что обычный человек ничего не заметил бы. Лагха замер, впившись взглядом в свои трофеи и едва слышно прошептал заклятие. Второе. Третье.

Раздавленное Время приняло Лагху в свои объятия. Гнорр еще раз дернул струну и на этот раз услышал очень низкий, басовитый, тягучий звук, который, казалось, продлится до завтрашнего утра.

Все шесть комочков кожи конвульсивно дернулись – сперва сократились, превратившись в небольшие бугорки, потом развернулись, вытянулись, образовали звезду с шестью подкрученными лучами и вновь вернулись к своему обычному состоянию.

Когда потрясенный гнорр проделывал свой незатейливый опыт в третий раз, двери секретного служебного подъемника, совершенно неразличимые на фоне стены, начали медленно-медленно разъезжаться. И прежде чем из них наконец показался личный посыльный гнорра, Лагха успел еще дважды дернуть за струну, окончательно увериться в своих подозрениях, спрятать струну в стол, а клочки кожи шардевкатрана – в яшмовую шкатулку, и поднять на своего подчиненного бездумный взор беззаботного повесы. Настроение Лагхи улучшилось и ухудшилось одновременно. Улучшилось потому, что он узнал о шардевкатранах куда больше, чем со слов аютских послов. Ухудшилось, ибо он не имел ни малейшего представления о том, как воссоздать по образцу эту с виду незатейливую струну, как сделать правильную каниойфамму и что сыграть на ней, чтобы все шардевкатраны на Медовом Берегу перегрызли друг другу глотки.