– Ничего ты не понимаешь, – продолжала брюзгливым тоном Китти. – Ты не знаешь этих девиц с гор, а я их хорошо знаю. В них такой дьявол сидит. Им и мужчины не нужны. И если ты хочешь мира в этом доме, то дай мне делать так, как я хочу.

Кэл ничего не сказал в мою защиту. Ни про горячую воду, ни про то, что меня изуродовали. Почему? Почему он такой робкий с ней в доме, тогда как в машине он перечил ей?

Дверь в спальню открылась, и я услышала шлепанье тапочек Китти, направляющихся к ванной. Меня охватила паника. Я схватила одно из выцветших старых полотенец и обернула им свое раздраженное тело.

Китти вошла без стука, строго взглянула на меня, потом сбросила с себя черную ночную рубашку и розовые шлепанцы и села голая на унитаз. Я сделала движение выйти, но она приказала мне остаться.

– Сделай что-нибудь со своими волосами, они так ужасно выглядят, – бросила она мне.

Я опустила голову, стараясь не видеть и не слышать ее. Я усердно принялась за волосы, пытаясь распутать их с той максимальной скоростью, которую они позволяли.

Китти забралась под душ, громко напевая деревенские песни. А я все это время билась с волосами.

Вскоре Китти закрыла воду и стала вытираться ярко-розовым махровым полотенцем. Хмуро взглянув в мою сторону, она произнесла:

– Чтобы, когда я приду в туалет, я больше такого не видела. Тебе ясно?

– Извините. Но я боялась, что шум воды разбудит вас и вашего мужа. Завтра я воспользуюсь нижним туалетом.

– Так будет лучше, – буркнула Китти. – А теперь давай поскорей заканчивай и надень красивое платье, одно из тех, которые купил тебе Кэл. Во второй половине дня мы с Кэлом повозим тебя по Атланте, покажем город, заедем в мой салон, увидишь, какой он красивый и как мои девочки любят меня. Завтра пойдем в церковь, а в понедельник пойдешь в школу, вместе с детьми твоего возраста. Я жертвую ради тебя уроком в кружке керамики, имей в виду. Хотя сегодня могла бы хорошо заработать, но ради тебя пропускаю.

Я продолжала прилежно возиться с волосами, а Китти подкрасила лицо и оделась во все розовое. Потом она стала приводить в порядок рыжий кустарник, росший у нее на голове, с помощью какой-то хитрой проволочной штуки. Обернувшись ко мне, она спросила:

– Ну, что скажешь?

– Красиво вы смотритесь, – искренне ответила я. – Никогда не видела таких красивых женщин.

Водянистые глаза Китти заблестели, улыбка обнажила большие и ровные белые зубы.

– Небось не сказала бы, что мне тридцать пять?

– Нет, – согласилась я. Она старше Сары, а выглядит куда моложе.

– Кэлу только двадцать пять, и это меня в какой-то степени тревожит. Все-таки быть на десять лет старше мужа… Хорошего мужа я подцепила, ничего не скажешь, действительно хорошего, пусть и молодого. Но ты никому не говори, сколько мне, слышишь?

– Если и скажу, мне никто не поверит.

– О, это очень мило с твоей стороны, – сказала Китти уже совсем ласково. Она подошла ко мне, слегка обняла и чмокнула в больную щеку. – Я не хотела на самом деле, чтобы у тебя лицо стало таким красным и в сыпи. Что, действительно болит?

Я кивнула, и Китти нашла какую-то мазь и стала нежными прикосновениями накладывать мне ее на лицо.

– Бывает, что и перестараешься. Я не хотела бы, чтобы ты невзлюбила меня. Я больше всего хочу, чтобы ты любила меня, как родную мать. Моя сладкая, прости меня – но ты должна признать, что мы убили всю гадость, которая пристала к тебе, как мох к гнилому дереву.

Она сказала все, что я хотела бы услышать, и молилась за это. Я импульсивно обняла Китти и поцеловала ее в щеку – осторожно, чтобы не испортить проделанную на лице работу.

– И запах такой приятный, – прошептала я облегченно, и у меня слезы навернулись на глаза.

– Мы с тобой поладим, все будет хорошо, все пойдет как надо, – восторженно заговорила Китти, счастливо улыбаясь.

Потом, как бы в подтверждение своих намерений, она забрала у меня из рук расческу и начала работать над моими запутанными волосами. Действовала она с предельной осторожностью и ловкостью и скоро превратила мои волосы в красиво ниспадающий искрящийся водопад. Потом взяла щетку, которая, она сказала, впредь будет моей, и стала водить ею по волосам, долго проделывая какие-то только ей известные операции. Китти окунала щетку в воду, потом стряхивала лишнюю влагу, накручивала волосы на пальцы… Когда я снова взглянула на себя в зеркало, то увидела там прелестную головку – белое лоскутное личико с парой больших голубых глаз в окружении сияющих темных волос.

– Спасибо вам, – прошептала я, благодарная Китти за ее доброту и страстно желая забыть вчерашнюю пытку.

– О'кей. А теперь пошли на кухню, а потом совершим поездку, которую я обещала. Давай побыстрее шевелиться, у меня еще столько дел.

Мы вместе спустились по лестнице. Кэл уже был на кухне.

– Я поставил кипятить воду для кофе. Сегодня завтрак делаю я, – весело сообщил Кэл, не поворачивая головы, потому что жарил порции бекона с яйцом на трех отдельных сковородках. – Доброе утро, Хевен, – поприветствовал он меня, ставя сковородки на бумажные салфетки и поливая бекон горячей приправой. – Тебе что больше нравится – тосты или английские булочки? А джем какой – смородина или апельсиновый?

Но пока мы не сели за милый круглый столик, Кэл по-настоящему не имел времени взглянуть на меня. У него даже глаза расширились, когда он увидел мое лицо. На красивую прическу он и внимания не обратил.

– Боже мой, Китти, что это за безобразие – взять симпатичное лицо и раскрасить под клоуна?! Чем это ты намазала ее белым?

– Милый, да ты что? Это то самое средство, которым ты иногда пользуешься.

Кэл был явно недоволен и расстроен. Он потянулся за газетой.

– Пожалуйста, воздержись в другой раз мыть ей лицо, Китти. Пусть она сама это делает, – промолвил он из-за газеты, словно настолько рассердился, что видеть не мог жену.

– Дай время, и скоро она будет в полном порядке, – уверенным тоном успокоила его Китти. – О'кей, Хевен, давай ешь. Сегодня полно дел у всех у нас. Мы хотим представить тебя, правда, милый?

– Да, – резко ответил он. – Но для Хевен было бы лучше в таком виде на глаза никому не попадаться.

Лицо лицом – мазь с него сняли, – но мне удалось чудесно провести время, осматривая Атланту, посетив отель, в котором Китти держала салон красоты, весь в розовых тонах и золоте, где под блестящими белыми колпаками с розовыми и золотыми лентами сидели богатые дамы, а их обслуживали восемь симпатичных девушек, и все блондинки.

– Хороши, а? – с гордым видом поинтересовалась у меня Китти. – Люблю ярко-золотистые волосы, они такие солнечные, смотреть радостно… Только не серебристых блондинок, бесцветных…