Ирина остановилась. Демон, в своем сером костюме, с бледным, как жемчужная пудра, длинным лицом завис перед ней, едва касаясь ногами обочины.

— Мне кажется — или ты стал какой-то… совсем прозрачный?

— Мое время заканчивается, — сказал он с отвращением. — На рассвете — с вещами на выход… ладно, без вещей. Нафига мне вещи в аду.

— А я?

— А тебя я по правилам должен… прибрать. Как отслуживший инструмент. Ты слишком много знаешь.

— По каким правилам?!

— Дорожного движения, — сказал демон зло. — Техники безопасности при работе с лобзиком!

Мимо проносились машины.

— Ну, тогда убирай, — очень спокойно сказала Ирина. — Если правилами положено — что же… Убирай, можно прямо сейчас.

Демон молчал.

Даже в истерику не могу удариться, подумала ведьма с усталым удивлением. Хорошо бы сейчас разораться, с матом, с кулаками — место хорошее, чистое поле, ночь. Никто не набежит толпой — снимать на мобильный. Выкладывать в сеть.

Может быть, зарыдать?

На небе горели звезды. При свете фар делались тусклее, в короткой темноте опять разгорались. Демон молчал.

— Чего ждем, Олег? Рассвета? Как Русалочка?

Ирина и сама не могла понять, почему давняя сказка, забытая уже в бурном ее отрочестве, вдруг вспомнилась, да еще так ярко.

Демон молчал.

— Давай! — крикнула она надрывно. — Убирай свой отслуживший инструмент!

— Я пошутил, — сказал он глухо.

— Что?!

— Ну что ты разоралась? Нет… таких правил, — он чуть запнулся, будто преодолевая препятствие. — Ты права.

Зеленые «Жигули» проскочили мимо. Машинка резко затормозила впереди у обочины, и, включив белые фары заднего хода, по-рачьи подкатила к Ирине.

Приоткрылась дверца.

— Ехать будем? — весело спросил молодой чернявый парень. — Куда?

— Южное Чертаново, — вдруг сказал демон.

— Что?

— Академика Янгеля, — он выглядел сейчас так буднично, будто и не был мертвым. — Поехали.

* * *

В три часа ночи дверной звонок слышится особенно громко. Но за этой дверью не спали — так, дремали вполглаза.

— Кто там?

В голосе понятное беспокойство. И, если Ирине не померещилось — надежда.

— Алевтина, — сказал демон. — Игоревна.

— Алевтина Игоревна, — выговорила ведьма, радуясь, что в этом имени так много жалобного звука «и». — Это Ирина… ведьма. Вы были у меня сегодня утром.

Потемнело отверстие глазка.

— Откуда вы узнали, где я живу? — в голосе страх. — Я милицию вызываю прямо сейчас, у нас отделение рядом!

— Алевтина Игоревна, на надо милицию. Я могу… рассказать вам, что случилось с Олегом.

* * *

Из детской выглянули сразу два небольших лица. Погодки были почти одного роста, и не очень похожи друг на друга: первый вылитый отец. Второй — копия мамы.

— Кто там?

— Никто. Ну-ка, спать!

— Ма, кто-то пришел?

Олег стоял совсем рядом, привалившись плечом к стене. Ирине не видела сейчас его лица и не хотела видеть.

— Спать, я говорю! Это… соседка, вы спите, это вас не касается.

Алевтина плотно закрыла дверь детской. На ней был шелковый халат поверх ночной сорочки; ведьма прошла за ней в кухню и села на предложенный стул.

Олег остался стоять в дверях.

— Нехорошо, если вы меня обманите, — глухо сказала вдова.

— Я не обману, — Ирина переплела пальцы. — Олег, он, в общем…

Она замолчала.

Секунду назад эта женщина еще могла надеяться: сошел с ума, похищен, сбежал…

— Я знала, — очень спокойно сказала вдова.

— Двадцать седьмого марта, — прошептал Олег. — Двадцать седьмого марта прошлого года…

* * *

Двадцать седьмого марта снег еще лежал в лесу, но эта река, согретая промышленными стоками, уже двигалась, текла в черных проталинах берегов, ныряла под лед и опять выбивалась на волю.

Он остановился на железном мостике, перекинутом здесь еще до развала СССР. Не удивительно, что перила проржавели и отвалились.

Он предпочел бы проглотить эту пригоршню таблеток дома в постели, но не хотел, чтобы его там нашли. В особенности чтобы нашли дети.

Поэтому он съел все, стоя на тонком мостике над черной ледяной рекой. И запил водкой из горлышка. Постоял еще несколько минут, а потом плавно, очень мягко полетел вниз. И не почувствовал холода — вообще ничего.

Ирина содрогнулась, представив себе эту картину. Женщина сидела напротив, глядя широко раскрытыми воспаленными глазами:

— Но зачем? Зачем?!

— В последнюю минуту, — быстро сказала Ирина, — он пожалел. Он очень хотел бы все вернуть, но было поздно…

Она умоляюще взглянула на Олега — чтобы убедить его не сопротивляться ласковой лжи.

— Пожалел? — Олег подумал, шевеля губами, будто повторяя в уме стихотворные строчки. — Да.

— Зачем? — повторила женщина, зачем-то сжимая в руках клетчатую синюю чашку.

— Нервный срыв, — еще быстрее сказала ведьма. — У него просто помутилось… рассудок помутился. Он бы никогда такого не сделал в своем уме. Он ведь очень любил… семью, детей. Он был сильный человек, они никогда бы такого не сделал, это болезнь, вот.

— Скажи, пусть найдут меня и похоронят, — сухо и буднично велел Олег.

— Он хочет, — начала Ирина, — чтобы его нашли и похоронили.

Женщина наконец-то нашла в себе силы расплакаться.

— Все, хватит, пошли, — еще суше велел Олег. — Больше ни слова.

— Почему ты сразу мне не сказала? — заговорила сквозь слезы Алевтина Игоревна. — Еще сегодня утром?

— И еще он просит прощения, — неожиданно для себя выпалила Ирина, глядя прямо в серо-стальные глаза демона. — Он виноват перед вами. Перед мальчиками. Он просит прощения.

Ее ноги дернулись сами собой; она поднялась так резко, что стул грохнулся на пол — как марионетка, которую сильно и неумело дернули за ниточки. Пошатываясь, двинулась к выходу: ноги шли, а руки цеплялись за дверные рамы.

— Да ведь и я перед ним виновата, — тихо сказала женщина за ее спиной.

Ирина чуть не упала — демон перестал тащить ее, как куклу, и понадобилась доля секунды, чтобы переключиться на собственную нервную систему.

— Виновата, чего уж там, — уже не плача, сказала женщина, глядя перед собой, видя что-то особенное. — Выходила за него — такая дура была, прости Господи. Поумнела, конечно, но дорогой ценой… Так пусть он меня простит. Если услышит. А я его прощаю с легким сердцем… И земля ему пухом.