— Я еще и виновата? — ведьма забыла, что должна притворяться и держать возле уха трубку. — Да эта девчонка… Это кремень, а не девчонка! А он сопля, а не мужик! И наркоман к тому же!

— Я о нем вообще не говорю…

— А о ком? Мужская солидарность, чтоб вы все провалились. Она должна его теперь выслушать, пожалеть? Да он…

— Он мизинца ее не стоит, — грустно усмехнулся демон. — Скажи, скажи. Так обычно мамаши говорят подросшим дочкам.

— Стало быть, тебя еще и теща обижала?

— Ира, — посерьезнев, сказал демон. — Прибереги дешевый психоанализ для клиентов.

Ирина набрала воздуха, чтобы ответить, но в этот момент разговор Алисы и Вовы из тихого сделался громким, прямо-таки оглушительным.

— …Ты обещала!

— Скотина, так ты за деньгами приехал?

— Ты обещала, слышь? Или я сейчас пойду к ним… к твоему деду…

И сразу сделалось ясно, что Вова пьян. Или под кайфом; какое именно вещество помутило его рассудок, Ирина не бралась судить.

— Далеко не уйдешь, — Алиса брезгливо отстранилась. — Тут охрана, если ты не знал.

— Я ни-что, — произнес он по слогам. — Ни-что-же-ство… А ты вся в шоколаде, да. Ты ни-ни-ни… не-ни-что-же-ство. Ты такая вся блестящая, блескучая. А я у твоих ног…

И он тяжело опустился на колени.

— Встань, придурок! — взвизгнула Алиса.

— А я говно под твоими каблуками… А ты же любила меня. Любила говно. Нравится?

Алиса резко повернулась, чтобы уйти, но Вова схватил ее за край платья:

— Нет! Пожалуйста… Ну секундочку ты можешь… Ладно эти бабки… Ну, сдохну я, и так скоро сдохну… Не важно… Ну хоть секундочку постоять? Или западло?!

Ирина сбежала с крыльца и быстро зашагала к охраннику:

— Что вы смотрите?

— Так это, вроде, ее парень…

— Вы что, не видите, что он пьяный? А если он ее ударит?!

Охранник нехорошо блеснул глазами. Он не сказал, что просилось на язык, но ведьма и так поняла: угрюмый мужик считал, что Алисе-свиненку будет исключительно полезна пара оплеух.

— А если он ее убьет, — Ирина сжала зубы, — кто ответит, а?

Охранник поглядел на нее сумрачно, потом нехотя, но все быстрее зашагал к разбитой машине:

— Так, Алиса Викторовна, у нас вроде проблема или нет?

Вова вскочил с колен, будто его ударило током:

— У нас проблема… У нас души нет! Бабки есть — а души нету… Так забирай, раз я недостойное чмо, недостойное тебя, шоколадной… Забирай!

И он принялся со стонами и проклятьями отстегивать велосипеды от багажника на крыше.

— Сто тысяч поганых рублей, — бормотал он себе под нос. — Это жизни не стоит, нет… Моя жизнь — дерьма коробка, зато эта вся в белом… Сверкает прям… А моя жизнь — это тьфу…

Даже Ирине было стыдно и страшно смотреть на него. Алиса отступила еще на несколько шагов, но не уходила, будто завороженная.

— На! — Вова с неожиданной силой швырнул велосипед, так что Алиса еле увернулась. — Твое! Забирай!

— Ты что делаешь? — надвинулся охранник.

— Да пускай, — уронила Алиса.

— Пускай, — с прорыдал Вова. — Отпускай… Опускай… И мое тоже, потому что какая разница, все равно подыхать…

Он говорил это, снимая с крыши второй велосипед, с мужской рамой.

— Я пошла, — сказала Алиса и развернулась к крыльцу.

— Так что с ним делать? — охранник, кажется, немного растерялся.

— Убивать! — выкрикнул Вова. — Все вы меня убиваете… И ты, — он ткнул пальцем в спину уходящей девушке, — ты меня убиваешь! Вся в белом, да! А я говно, а ты любила говно, ты со мной, с говном, спала…

Алиса резко обернулась к охраннику:

— Слушай, выкинь его отсюда!

Голос ее плохо слушался.

— На! — Вова швырнул вторым велосипедом в охранника. Тот отскочил, и его запас лояльности иссяк окончательно.

Алиса поднималась по лестнице, каблуки ее не касались мрамора. Ирина стояла, сплетя пальцы перед грудью, и смотрела, как охранник, завернув Вове руку за спину, тычет его лицом в покореженный бок серого Пежо:

— Да я тебя! Обколотого! В ментовку сдам!

Из будки вышли еще двое в черных куртках с эмблемой охранной фирмы. На пороге вырос Толик.

— Пусти, — стонал Вова, — я уеду… Отпусти, нафига тебе это…

Алиса скрылась за дверью.

— Время? — прошептала Ирина.

— Одиннадцать ноль пять, — в голосе демона она расслышала торжество. — Ну и жалкий же щенок. От него кровопролитиев ждали… Ирка, пятьдесят пять минут. И все!

Будь он живым, подумала Ирина, сейчас напился бы на радостях. Хотя радоваться, пожалуй, рановато.

Кивнув охранникам, будто подчиненным, она бегом взбежала на крыльцо. Сквозь стеклянные двери можно было различить фигуру Алисы в длинном светлом платье: внучка народного художника бродила, как приведение, вдоль призрачно освещенных картин, и не торопилась возвращаться в зал.

Ирине сделалось так ее жалко, что даже горло перехватило. Одного за другим она вспомнила всех своих мужчин: за первого она вышла замуж на ужасных полгода — наркота… Второй подвернулся случайно, на две ночи. Третий был робот, мир виделся ему огромным обслуживающим механизмом, а жена блестящей шестеренкой. А так — ответственный, добрый, заботливый даже… Мда.

И каждого она по-своему любила. Если это можно назвать любовью. Если любовь вообще бывает на свете, ведь все мужики — известно, кто…

Повернувшись к дому спиной, она дышала свежим лесным воздухом и смотрела, как серому помятому Пежо открывают ворота. Как он выкатывается, чтобы никогда не возвращаться.

Ворота закрылись.

— Придурок, — сказал один охранник другому. — Сейчас его заметут на дороге…

— Пусть заметут, лишь бы не здесь, — мудро ответил другой.

И бросил взгляд на освещенный дом, откуда доносилось уже нестройное, но душевное и громкое пение.

Третий молча убирал лужайку: поднял один велосипед, унес за угол, прислонил к стенке гаража. Потом второй отнес туда же.

Ирина снова заглянула в холл. Алисы не было видно.

Ведьме захотелось водки.

Она прокралась в зал, на свое место, и наконец-то доела соленый огурец. Потом сама себе налила стопку и опрокинула; сразу сделалось теплей, и перестали дрожать руки.

— Вот так и спиваются, — сказал демон.

— Тебе все равно нельзя, — огрызнулась Ирина. — Который час?

— Я тебе часы или будильник?