с Тольгой, задумчивый Алево прислушивается к звукам на улице и улыбается, заметно оживляясь, когда получает тычок в бок от Курта.

Разговоры перетекают в тишину и редкие просьбы передать вина. Хан чуть склоняется, так что свет падает только на его глаза, и рассказывает историю о том, как он несколько лет бродил по земле тут и там, видел тени, похожие на джиннов, видел скалы, которые нависали над ним, как дивы. И после коротко смеется, принимая из рук Еля вино.

— У меня есть еще одна история. О том, как один из вас сбежал из-под носа моей лучшей стражи. — Мелек выразительно смотрит на Айташа. Остальные одобрительно улюлюкают и переглядываются, вспоминая одну старую историю, которую до сих не рассказывали никому из господ. Впрочем, им и не приходилось до этого дня разделять с ними ужин. Говорить просят Эмина. Из присутствующих, по быстрому голосованию, у него самый приятный голос. Он начинает:

— Из-под стражи сбегать мы умеем, это да…

Затем подхватывают и остальные.

Когда-то в Европе жил человек. Наемники из числа ребят Кира оказались в Барселоне, где на следующий же день после их прибытия при загадочных обстоятельствах умер король. Того короля звали Мартин Арагонский, и был он человеком прескверным: пытался добиться большей власти через церковь, помогал всяким жуликам, да и неугодные ему люди мерли как мухи. А неугодными были отчего-то все, кто имел права на престол, так что гибли и дети, и любые родственники. Поговаривали, что последним именем, которое тот произнес, было «Бор-ра». Да только кто станет слушать базарные сплетни? А если бы и попытались, то узнали бы лишь о том, что ни одна живая душа во всем городе даже не помнит, кто первым пустил этот слух.

Судья долго допрашивал подозреваемого, вот только тот плохо знал язык. А когда понял, в чем его обвиняют, начал клясться, что провел эту ночь с юной Агатой, и просил простить его великий грех. Как и сама Агата, которую вызывали в суд. А после — и ее разгневанного мужа, который утащил за собой девчонку чуть ли не за волосы, когда увидел следы поцелуев на бледной девичьей шее. Люди качали головами и вспоминали, как видели парня, который взбирался на балкон к Агате. Конечно, никто и словом не обмолвился, что целовал ее муж этой же ночью и наемник приходил в их дом не просто так, а за оплатой, которую собирал для него народ общими силами. Подозреваемых пришлось отпустить. А в городе пошел слух о том, что король-то умер от обжорства и плохого чувства юмора. В чем была и доля правды, конечно.

Очень скоро народ начал рассказывать сказки. Убийцы Королей стали тайной, о которой знали все. Эта история быстро сделалась достоянием и Востока, и Европы и даже успела дойти до Азии. Вот только никто не знал, где она берет свои истоки.

Рассказчики улыбаются, когда заканчивают историю. Айташ довольно поглядывает на хана, разделяя надвое лепешку. Кивает, словно показывая, что побег из-под носа стражи — меньшее из того, что они могут сделать. Не просто же так сейчас они собрались все здесь, а не сидят в домах своих хозяев.

Беседа становится все легче и живее. Впереди опасная и долгая работа, а им всем предстоит действовать сообща. Чем не повод узнать друг друга получше?

Эмин замечает в волосах хана обломок стрелы и просит раскрыть природу такой прически. Алес как-то умудряется и здесь разместить игру с крупными фишками, втянув в нее тех, кто еще не попадался в сети его коварства.

Хвитан хмурится, сжимает губы в тонкую полоску, но позволяет Тольге изучать свою необычную внешность. Парень оттягивает ворот Хвитановой одежды, разглядывая белое пятнышко на шее вздрогнувшего гиганта, который догадывается вдруг, что это и не парень вовсе: пальцы слишком мягкие…

Здесь оказывается на удивление хорошо. Не в Эдирне, а в этом скромном убежище на краю города.

В комнатушке становится слишком шумно и тесно. Под усиливающееся многоголосье Титай выбирается в зал. Оттуда — в темную арку еще одной комнаты, такой же маленькой, как предыдущая. Всего их пять вокруг общего зала.

Здесь на полу лежит соломенная постель, а у стены стоит сундук, разительно отличающийся от остального убранства жилища: вещь крепкая, вместительная и почти новая. Замок легко поддается ключу, вытащенному из хитрого крепления браслета на руке. Не скрипят даже массивные петли. В сундуке — его доспехи. Титай смотрит на них, пока забирает волосы в высокий хвост и скрепляет заколкой, взятой из того же тайника.

Когда в крохотную комнатку втискиваются все из зала — и Убийцы Королей, и Мечи, которые за короткое время слились в одну разномастную толпу, — Алексей переглядывается с ханом, кивком указывает на дверь и покидает комнату вслед за Титаем. Как раз вовремя: в одном из дверных проемов удается увидеть мелькнувший силуэт. Не придется обыскивать все комнаты.

Своего присутствия князь не скрывает. Да и не получилось бы: сердце бьется так громко, что его, кажется, слышно на всю округу. За спиной с глухим скрипом затворяется дверь. Алексей подходит к Титаю со спины. Тот стоит, не оборачиваясь, позволяет княжеским ладоням опуститься на плечи, огладить, почувствовать. Поддается, когда знакомые руки привлекают ближе, просят прижаться лопатками к налитой огнем груди.

— Я так соскучился, не представляешь.

Колючей от щетины щекой князь проводит по его уху, улыбается, поддевает губами самый краешек. И выдыхает расслабленно. С тех пор как они покинули Солхат, сегодня впервые можно воспользоваться передышкой. Пусть это и затишье перед бурей.

Титай закрывает глаза. Голову ведет от нежной слабости. Прикосновения желанны, в них верилось не больше, чем в мир без сражений и споров. Титай всегда стремился смотреть на вещи зорко и здраво. Теперь кажется, что можно было и помечтать. Может быть, тогда умел бы понимать, что люди делают со сбывшимися мечтами.

— Не думал, что смогу еще когда-нибудь тебя увидеть. Не знаю, что теперь сказать.

Внутри вздрагивает то, что не похоже ни на сосредоточенную целеустремленность, ни на мрачное предвкушение, ни на удивленную боль. То, что позволяет чувствовать себя хрупким в чужих объятиях. И вместе с тем бесконечно защищенным. Как той ночью, когда княжеские руки заставляли задыхаться в стонах. Титай косится, приподнимает голову, прижимается в неловкой ласке скулой к губам князя.

— А ты ничего не говори. — Голос Алексея сейчас мягкий, с жаркой хрипотцой.

— Все так изменилось и… Почему ты здесь? — Титай поднимает голову, встречая взгляд светлых глаз. — Остался бы в своем княжестве. Тебе ничто больше не угрожает. А