— К оружию! — во весь голос заорал Деций. — На стены! На стены!

Штурм города начался сразу со всех сторон, вынуждая защитников растягивать не столь уж многочисленные силы по всей стене. С южной и западной стороны, где готам мешали развернуться болота, они пока ограничивались демонстрацией своего присутствия, громко вопя и пуская на стены горящие стрелы. Было ясно, что главный удар придется на Северные и Восточные ворота.

Первыми заработали тяжелые катапульты готов, расставленные по периметру стен. Огненные росчерки, оставлявшие за собой дымный след, устремились к городу. Горящие головни и глиняные шары, наполненные горючим маслом, перелетали через стену, обрушиваясь на улицы, дома и общественные здания. Немедленно вспыхивали пожары. Возле стены стало светло как днем. Таков был замысел Эвриха. Готы хотели поджечь город, заставив защитников отвлечься на борьбу с огнем. Сонные люди выбегали из домов, в ужасе глядя на бушующее повсюду пламя. Отовсюду неслись крики, общее смятение увеличивали звери, содержавшиеся при амфитеатре. Перепуганные огнем, они метались в своих клетках, рычали и выли.

Между тем к стенам двигались осадные башни, их тащили упряжки волов, погоняемые ударами бичей. Слышался скрип колес — подбадривая себя криками и руганью, готы катили к воротам тараны. Все поле вдоль западного выступа стен покрылось морем людей. Издав яростный боевой клич, воины готов устремились к стенам, таща на руках десятки лестниц. И сейчас же на стены обрушился град метательных снарядов.

Не менее тридцати баллист посылали один за другим тяжелые камни, пытаясь сбить защитников со стены. Расчеты метательных машин лихорадочно работали под суровым взором Виктория. Солдаты тянули канаты, укладывали в ложе снаряд и стреляли. Камни, весом в один талант врезались в стену на огромной скорости, разбивая парапеты и брустверы. Дождь каменных обломков разлетался во все стороны, убивая и калеча стоявших на стене ополченцев. Иные из баллист посылали на стену разом тучи стрел, тяжелые копья и литые свинцовые пули.

От них не отставали расставленные вдоль стен сотни лучников. Свист стрел наполнил воздух, смешиваясь с криками раненых и умирающих. Взмывая вверх, стрелы ливнем обрушивались на солдат, подобно остроклювым стимфалийским птицам, заставляя воинов падать на колени, прижиматься к стене, ища защиты у камня и высоко поднимать щиты. Непривычные к бою ополченцы в ужасе вслушивались в свист рассекаемого воздуха, расширенными глазами смотрели на падавших вокруг товарищей и льющуюся повсюду кровь.

Там, где на стенах стояли наемники или же командирам удавалось навести порядок среди своих подчиненных, врагу ответили таким же ливнем стрел. И хотя лучники из ополченцев были еще те, падая со стены, стрелы врезались в наступающие порядки готской пехоты, нанося немалый урон. Неся потери, варвары бегом приближались к стенам, где десятки рук мгновенно вскидывали наверх длинные лестницы, достававшие до самых бойниц, и сейчас же по приставленным лестницам, прикрываясь щитами, начинали карабкаться самые отчаянные бойцы.

Несмотря на непрекращающийся обстрел, сверху на сгрудившихся под стеной готов сыпались камни и дротики, лилось кипящее масло. Истошные крики раненых, придавленных и обгоревших возносились до самого неба. Готы яростно выли, упрямо продолжая карабкаться вверх, стремясь любой ценой дорваться до рукопашной. Там, где им это удавалось, их встречали мечи, топоры и копья ополченцев. Следовал короткий обмен ударами, отчаянный крик, и очередное тело валилось вниз к подножию стены. Кое-где особо удачливый гот достигал парапета и отчаянно дрался, выигрывая драгоценные секунды, давая следующему за ним товарищу время влезть за ним, прикрыть спину. Если это получалось, завязывалась яростная схватка. Готы отбивались от наседающих с обеих сторон ополченцев, резались вплотную, били щитом, отвоевывая такие драгоценные сейчас пяди пространства стены. Убитые римляне и варвары валились вниз один за другим, парапет становился скользким от крови, и, наконец, численное превосходство и натиск защитников опрокидывали кучку храбрецов, возвращая утраченный было отрезок стены.

С начала штурма Деций потерял больше двадцати человек. Иные погибли от шальной стрелы, по глупости высунувшись за стену, другие полегли от мечей готов в рукопашной, пятерых, израненных осколками камня, пришлось снести вниз, а молодому сыну трактирщика оторвало голову прямым попаданием снаряда баллисты. Его брата, который в этот момент стоял рядом, окатило фонтаном брызнувшей крови. Гримон привел его в чувство страшной руганью и кулаком.

Оставшиеся дрались с яростью. Люди Деция, рассредоточенные на участке от Северных ворот до башни Константина, стреляли из луков и гастрафетов, больше подходящих неумелым ополченцам, швыряли вниз камни, орудовали заранее приготовленными рогатками, переворачивая штурмовые лестницы. На взгляд Деция держались они неплохо — все эти крестьяне, ремесленники, торговцы, городские гуляки, превратившиеся теперь в солдат и защитников своего города. Уже в пяти местах завязывалась рукопашная схватка, но всякий раз готов сбрасывали вниз. Каждый раз, как приходилось браться за меч или стрела свистела слишком близко, у Деция сердце кровью обливалось. Боялся не за себя, за Камилла. Все-таки единственный сын, а это лишь его второй бой.

Воспользовавшись краткой передышкой, Деций утер пот и копоть со лба и огляделся вокруг. От воплей десятков тысяч людей и лязга оружия закладывало уши. Позади в городе полыхали пожары, среди них метались какие-то тени. Под руководством немногочисленных пожарных команд остававшиеся там старики, женщины, дети, рабы передавали по цепочкам ведра с водой, пытаясь погасить пламя. Там шло свое сражение, сражение с огнем, со своими жертвами, трусами и героями, сражение, невидимое защитникам стен. Под стеной и в поле колыхалось людское море.

Деций исподлобья поглядел на осадные башни. Вот где главная опасность! Они ползли медленно, но были уже в полустадии от стены. Каждую башню тащила упряжка волов. Деций видел, что на его участок нацеливаются сразу две из них, каждая выше стены почти на два десятка локтей. Дальше в поле, освещенном отблесками пожара, угадывались силуэты еще восьми этих чудищ. Если они доберутся до стен…

— Всем лучникам — стрелять по волам! — закричал он, стараясь перекрыть шум битвы. — Все — по волам!

Его слова заглушил страшный грохот. Удачный выстрел баллисты обрушил изрядный кусок башни Константина, и тут же, словно в ответ, снаряд катапульты, пущенный со стены, угодил в одну из осадных башен, там, вдалеке. С ужасным треском башня накренилась и рухнула внутрь себя, похоронив под собой десятки солдат. Бойцы на стене разразились ликующим криком, Деций тоже не удержался, выбросив сжатый кулак в приветственном жесте. Командующий там офицер, как и он, увидел исходящую от башен опасность. Впрочем, радоваться было некогда, у него свой участок стены, за который он отвечает.

— Бить по волам! — приказывал он, пробегая по стене. — Остановить их! Остановить!

Со стены густо полетели стрелы, и вскоре утыканные ими волы взревели от нестерпимой боли. Вот один из них пал на колени, за ним другой. Видя замысел римлян, готы пытались прикрыть их щитами, но стрелы все равно доставали волов, вонзаясь в спины. Теперь все решала живучесть этих огромных животных. Фут за футом они шли вперед, из последних сил таща огромную башню. И все же одну упряжку лучникам удалось остановить. Башня замерла в двух версах от стены, и сдвинуть ее дальше не было никакой возможности. Со второй башней так удачно не получилось. Готы выстроили вокруг ее упряжки что-то вроде черепахи, а поверх набросали толстые кожи. Одновременно они пошли в новую атаку на стену, вынуждая римлян вместо луков взяться за мечи и копья. Несмотря на все старания защитников, башня неумолимо продвигалась вперед.