– Что-то ты плохо выглядишь, Том, – сказал он, присаживаясь рядом. – Снова грустишь?

– Бывали времена и получше, – ответил я.

– Понимаю. Жизнь тут нелегкая.

– Иногда время тянется бесконечно.

– Я твой друг, Том, можешь излить мне душу.

– Не стоит, Баладжи. Хочу быть один.

– Могу «обслужить» тебя. Бесплатно. Сразу настроение поднимется.

– Спасибо, Баладжи, но я люблю одну женщину и все время о ней думаю. Мне ужасно ее не хватает.

– Тогда мне тебя жаль, твои несчастья закончатся не скоро…

* * *

В один из вторников, во второй половине дня, явились двое полицейских и предъявили мне постановление Верховного суда Индии, предписывающее немедленно отконвоировать Томаса Ларча в Дели, где ему будет предъявлено обвинение в убийстве Абхинава Сингха. Прощание с друзьями по камере номер шесть вы шло душераздирающим. Парам выглядел потрясенным. Ллойд и Баладжи тоже. Они клялись, что никогда меня не забудут, и я утешил их, напомнив, что скоро вернусь, меня ведь и здесь будут судить. Агенты пре рвали излияния чувств: «Самолет не станут задерживать из-за сентиментальных арестантов!»

Мы вылетели первым утренним рейсом, и меня сразу отвезли в Патьяла-Хаус, один из районных судов столицы Индии.

* * *

Извлечение из второго полицейского рапорта, зачитанное на заседании в четверг, 20 марта 2014 года, председателем окружного суда достопочтенным Анилом Радживом Кумаром:

«…На месте преступления, помимо отпечатков пальцев жертвы и обвиняемого, обнаружены отпечатки еще трех лиц, двое из которых уже совершали правонарушения. Вскрытие показало, что Абхинав Сингх скончался от двух ударов молотком по затылку. Отпечаток на рукоятке молотка принадлежит Дарпану Шаху и позволяет сделать вывод, что именно он нанес смертельные удары. Шах был опознан по фотографии Чакором Дургудом, соседом Абхинава Сингха, обнаружившим его тело.

После ареста Нармада Верела, напавшего на японского туриста с целью грабежа, выяснилось, что он является соучастником убийства Абхинава Сингха. Из показаний Нармада Верела следует, что Дарпан Шах рассказал ему следующее: Томас Ларч, англичанин, живущий с ним в одном доме, имеет при себе очень крупную сумму денег. Нармад Верел с сообщником напали на вышеупомянутого Ларча рядом с Чаври-Базаром. Позже они воспользовались отъездом Томаса Ларча в Тривандрам и проникли в его квартиру на третьем этаже.

Абхинав Сингх застал преступников в тот момент, когда они отодвигали шкаф, за которым Ларч прятал деньги. Дарпан Шах нанес Сингху два удара молотком по голове, оказавшиеся смертельными. Когда сосед убитого Чакор Дургуд заметил открытую дверь и вошел, жертва лежала на полу, в луже крови. Абхинав Сингх дважды произнес имя Том, из чего полицейские ошибочно заключили, что это имя убийцы, и объявили в розыск Томаса Ларча, который на следующее утро был задержан в Тривандраме…»

* * *

Я – убийца. Молоток держал в руке другой человек, но это ничего не меняет. Я привел волка в овчарню. Абхинав интуитивно не доверял Дарпану. Он знал. Мои слова и мои деньги усыпили его бдительность. Он, как и я, хотел верить, что Дарпан окажется сильнее судьбы, уйдет с улицы, бросит попрошайничать, воровать и образование превратит его в честного гражданина. Я стал жертвой собственных убеждений, потому что был одним из дураков, верящих, что человека можно перевоспитать, научив читать и писать. Не стоит игнорировать последствия своих поступков. Да, я хотел сделать доброе дело, но результат оказался катастрофическим: нельзя спасать одного человека ценой жизни другого. Недостаточно сказать в попытке оправдаться: «Я не мог предвидеть…» или «Мои намерения были чисты».

Я один в ответе и не ищу оправданий. Я мог бы сказать, что не знаком с обычаями страны, где родился, что я, как все белые люди, уверен в превосходстве социальной организации западных стран, но в действительности мы презираем и пытаемся переучить тех, кто думает не как мы и живет иначе.

Абхинава убили из-за меня. Я виноват. Я раздавлен. Ничего хуже после отъезда из Дели случиться не могло. Я никогда не сумею исправить содеянное. Абхинава убили, потому что он доверился мне. Виджей Банерджи предупреждал, а я не захотел слушать – великие принципы помешали. Удары судьбы заставили меня усомниться не только в убеждениях, но и в себе самом. Я разбит. Уничтожен. Я потерялся.

* * *

Я думал, что меня освободят сразу после заседания суда, прокурор ведь отозвал обвинение.

Адвокат Виджея Банерджи предупредил, что этого не случится, пока действует ордер, выданный судьей в Тривандраме. Аннулировать его может только верховный суд Кералы.

– И как долго это будет продолжаться?

– Некоторое время.

Мне снова надели наручники и препроводили в тюрьму «Тихар», которая считается самой большой в мире. Я удостоился одиночной камеры. На следующее утро меня навестил Виджей Банерджи. Он рассказал, что связался с адвокатом из Тривандрама и договорился, что тот подаст прошение об освобождении в Верховный суд штата. По мнению юриста, ждать придется неделю-другую, не больше, тем более что Малкольм Рейнер предложил заплатить отступные «оскорбленным» полицейским.

– Господин Рейнер хотел бы знать, продолжите ли вы после освобождения искать его сына.

– Алекс жив. Он совершеннолетний и волен поступать по собственному разумению. После всего случившегося настаивать бессмысленно.

– Мы не судьи нашим клиентам, Томас. Малкольм хочет вернуть сына и готов за это платить. Понимаете?

– А я устал и жажду одного – отдохнуть.

– Ничего удивительного, убийство Абхинава стало для вас тяжелым ударом.

Виджей попал в точку и сумел причинить мне боль.

– Вы правы…

Мы сидели и молчали – говорить было не о чем. За моей спиной переминался с ноги на ногу охранник.

– Пока вы не приняли решения, хочу вам сообщить, что с кредитки Алекса снова снимают деньги, – сказал детектив. – По сто-двести долларов в неделю. На юге страны, в Тамил-Наду, в Мадурае, несколько раз в Бангалоре – последний раз позавчера. Что будем делать? Заблокируем карту?

– Ни в коем случае!

Виджей Банерджи улыбнулся. Кивнул. Мне показалось, что он искренне обрадовался.

– И еще… – Он не закончил фразу. – Нет, забудьте.

Девять дней спустя я получил уведомление: верховный суд Кералы отпускал меня на волю.

Я оказался за воротами, и внешний мир встретил меня неприветливо: дул холодный порывистый ветер, небо было затянуто черными тучами.

* * *

В кино герой выходит из тюрьмы с легким сердцем и полной грудью вдыхает воздух свободы. Француз или итальянец мечтает о чашке кофе, англичанин бежит в бар, выпить пинту пива.

Рядом с «острогом» паба не оказалось, настроение у меня было мрачное, так что пришлось нарушить традицию. Планов я не строил и плохо представлял, что будет дальше.