Река называется Арана, с ударением на последнем слоге, и течёт она меридионально через весь материк, впадая в Южный океан примерно посередине длиннющего побережья. В районе Элона ширина её примерно триста метров, а в устье – до нескольких километров. Это одна из ключевых артерий Ванкоры, и во всей округе только здесь город стоит прямо на берегу большой реки.

На другом берегу большое село или посёлок – не успел рассмотреть, трубу вырвали. Между ним и городом курсируют большие плоскодонные лодки: переправа. А от посёлка, что напротив, начинается другой тракт – путь на восток, в центр материка, к столице. Представляете стратегическое значение столицы северян? Если они по какой-либо причине закроют переправу, то жителям Бикады и Грандура, Ширы и Балместри придётся в столицу ездить по длинной дуге, с выходом на побережье в районе Маймечи.

У дилижанса друзья рвали трубу из рук; надо завязывать, не то сломают.

Отдав команду на движение, я спрятал прибор в жёсткий кожаный тубус с крышкой.

Перевал закончился.

Снова раздвинулась лесистая долина, на этот раз светлая, приветливая. Только ещё дремучее и выше стала тайга. Небеса прояснились, и вдали появились какие-то вершины, возвышающиеся над лесным пологом. На некоторых из них мелькнули пятна снежников. Дважды грунтовку пересекали горные потоки, оба гордятся старыми каменными мостами. Надписи на табличках гласили, что это просто Кинт и Верхний Кинт.

В долине показались строения небольшой деревеньки за высоким тыном, крестьяне ещё работают. После полного безлюдья оставленного позади участка маршрута становится удивительно: в таком захолустье и вдруг – люди!.. По пути попадались жилистые козы и пятнистые худые свиньи – подумалось, зачем только их держат – ни жира, ни мяса. На шеях болтались деревянные хомуты тре-угольной формы. Хрюшки спотыкались о нижние планки, неудобное сооружение свисало к передним ногам.

Возле низких домов голопузые детишки играли с собакой, расхаживали куры и гуси.

– Гика, а зачем свиньям хомуты? – не вытерпев, спросил я у возничего.

Тот лишь чуть заметной гримасой выразил насмешку над моей белоручностью и ответил терпеливым таким голосом:

– Это чтобы порося под ограды не пролезали. Начнет копать, а хомут-то и не даёт.

Гуляют себе спокойно…

Не боятся варваров! Значит, дорога под охраной.

Вот и перекрёсток, к таким городам никогда не ведёт всего одна дорога. Направо – проезд к Элону. Сам тракт тянется дальше, вытягиваясь вдоль берега реки. Если проехать по нему с полкилометра, то увидишь нитку ещё одной дороги, ведущей налево, в самую чащобу, по крайней мере так обозначено на сводной карте. Вот туда-то мне и надо… Хотелось, чтобы дорога к цели шла по простору, да что поделать, такова судьба.

Чем ближе подъезжали к городу, тем больше деталей бросалось в глаза.

На первом плане вытянутой в форме огромного овала крепости – деревянный частокол из неотесанных брёвен, установленный под углом, защита больше от тварей, чем от человека. Перед ней расстилается рукотворная полоса колючего кустарника, во многих местах прореженного, высохшего… Пустошь.

За частоколом – двадцать метров чистой поверхности и наполненный водой широкий ров. Следом идёт насыпь городской стены с башнями. К главным воротам протянут каменный мост, тоже древний. Точнее, это консоль, между мостом и стеной зияет провал с подъёмным мостом. Арка главной стенной башни снабжена огромной железной решёткой.

А вот стена деревянная. Можно предположить, что в стародавние времена и основное оборонительное сооружение было сложено из камня, пока город не захватили и не разрушили до основания войска неведомых царей… Насыпь-то под стеной каменная, очень похоже.

Из книг я знал, что история заселения удобной долины растянута на века, и люди всех эпох оставили здесь свои памятники. В окрестностях Элона найдены развалины двух крепостей каменной кладки, совсем не таких, как заброшенные форты-башни, притаившиеся вдоль дорог. Часто встречаются самые настоящие дольмены, большие и совсем крошечные, как у нас в Северном Причерноморье.

И Долина Башен.

Я не выдержал и снова открыл крышку тубуса.

Большинство домов – рубленые, из сосны, такие брусья не трескаются при высыхании, а при усадке их почти не «ведет». Кроме того, древесина сосны тверже, суше и менее поддаётся грибку и плесени. Сосна со временем меняет цвет, начинает краснеть, и это красиво. Большая часть строений рублена в чашу, хотя я увидел большой дом, где брусья были уложены в лапу. Почему так? Зачем экономить дерево, если его тут навалом? Наверное, из-за желания владельца выделиться.

Кровли с круто спускающимися скатами, покрытые так называемым гонтом, это такие небольшие дощечки клинообразного сечения.

Деревянный город.

И правильно, лютой зимой камень не согреешь, комнаты не натопишь.

Читал я, помнится, в библиотеке про жилища северян, и на глаза мои наворачивалась скупая ностальгическая слеза… Внизу – просторные сени, отсюда поднимается лестница на первый этаж, выступающий на улицу деревянной галереей. Кровля образует большой навес, защищая галерею от дождя и снега. Внутри сложена каменная печь, никаких пошлых каминов. Всё солидно, всё по-родному.

Здесь совершенно нет готического духа. Ни мрачности, ни каменной бездушности.

Честно говоря, я порядком устал от прелестей городской средневековой архитектуры и был приятно поражён видом совсем другого города – светлого, просторного, живого. Пусть кому-то нравится готика, верю, что у такого человека сама душа стремится к небу вслед за остроконечными аркадами и подпорами храмов с затейливой лепниной да за громадными вытянутыми окнами, я не против, я хорошо понимаю и эту красоту.

Но вижу и другое, гнетущее, холодное… Особенно ночью.

– Марк, а ведь постоялого двора снаружи нет! – заметил Геллерт.

И верно, уже привычный атрибут городской инфраструктуры в Элоне отсутствует, весь гужевой транспорт заходит внутрь.

– Не могут обеспечить сохранность? – предположил я.

– Значит, атакуют их частенько. Вот и частокол перед стеной…

Придётся согласиться с Гелом. В случае настоящего нашествия внешний постоялый двор спалят на раз, рейд из крепости не поможет.

Низко загудел большой колокол, и почти сразу к его перезвону быстро присоединились колокола помельче и позвонче.

– Созывают прихожан на вечернюю молитву, – веско произнёс я, посмотрев на часы.

– Может, ты и прав, друг мой Марк, вот только у меня от такого частого перезвона становится тревожно на душе, – откликнулся Геллерт со спокойствием, противоречащим сказанному.

– Смотри-ка! – привстал Гика. – Стражники руками машут, что твои ветряки!

– Что там? Не карантин ли?

– Непонятно… У тебя труба, хозяин.