— Вот именно, — поддержала она.

Вскоре хозяин спустился с неизменной спортивной сумкой, и Уитни решила, что хватит. Пора бы расставить все точки над i.

— Простите, что лезу не в свое дело, но все-таки. Мистер Тайсон, что вы храните на верхних этажах?

— Это крайне серьезный бизнес, Уитни, лучше бы тебе не знать.

Она похолодела. Точно наркотики…

— Я настаиваю, я ведь здесь живу! — всполошилась она, наступая на хозяина и припирая его к стенке. Тот сдался и открыл сумку со словами:

— Только не рассказывай никому, иначе ограбят.

Уитни опустила взгляд и моргнула. Зажмурилась и снова моргнула.

В сумке лежала голова куклы, жуткой, как самый страшный грех.

— Я не шучу, Уитни, дело крайне опасное. Конкуренция бешеная. Спрос на кукол вуду растет с каждым днем.

О. Боже. Дом! Заполнен! Головами! Кукол! Вуду!!!

— Не волнуйтесь, мистер Тайсон, я никому не расскажу, — пропищала она, а как только за хозяином закрылась дверь, засучила ногами, стараясь согнать неприятное ощущение брезгливости. Даже Джордж в сравнение не идет. Это просто… просто…

Паркер был прав. Стоило проверить этажи. А может, наоборот, не стоило выяснять правду.

Передергивая плечами, Уитни вернулась на кухню. Телефон разрывался который день… наверное. Она не знала. Выключила его, чтобы не видеть море сочувственных сообщений. В этом море она бы утонула: плавать в слезах тяжело даже для золотой рыбки. Но плакать больше не хотелось. Хотелось сбежать от себя, от растерзанных чувств, от кошмарных кукол — туда, где тихо и спокойно, где никто не станет осуждать за безрассудство и жалеть об утраченной любви.

Да, пожалуй, стоит взять пару выходных.

Уитни тронула кулон на шее и отправилась собирать чемодан.

На следующее утро

Ожидая, когда горячий шоколад остынет, она сидела на крыльце небольшой каменной усадьбы на юге Эдинбурга. Здесь вырос ее отец, здесь бабушка научила ее вязать. Неподалеку на зеленом поле белели кучерявые овцы с темными мордами; утренняя морось их не пугала.

Семья, которая теперь ухаживала за фермой, сдавала дом в летний сезон, и именно здесь Уитни надеялась отогреться обледенелой душой. Она плотнее укуталась в плед, спасаясь от резкого ветра, и оттолкнулась пяткой от дощатого крыльца, раскачиваясь в круглом кресле-коконе, которое было подвешено к потолку на открытой террасе. Она сделала селфи, указала геолокацию, чтобы сделать рекламу этому месту, и опубликовала в инстаграме с пометкой: «Лучшее место для одинокой души».

Вернее, не одинокой, а одичавшей. Совсем за лето озверела. Пора бы вернуться к умеренной приятной суете, а не вот это вот всё.

Но возвращаться не хотелось. Хотелось непонятно чего.

День прошел как в тумане. Наступил вечер. Крупные капли дождя барабанили в окно, и Уитни не сразу различила стук в дверь. Машинально глянула на настенные часы. 18:40. Поздновато для гостей…

— Кто там? — спросила она настороженно, прислушиваясь к звукам.

— Уитни, это я! — Мужской голос утонул в раскате грома, и эхо отдалось надеждой в сердце. Оно застучало быстрее, радостнее. Неужели он?! Уитни провернула ключ в старом замке и распахнула дверь.

— Крис! — Но радость упала камнем на дно, оборвав дыхание.

— Привет. — Мужская фигура в черном длинном дождевике вогнала в ступор. Свинцовые тучи снова столкнулись, незнакомец поднял лицо, и молния озарила небеса. — Я же обещал, что приду летней ночью…

Мятная свежесть заполнила легкие, вот-вот порвутся. Уитни вдохнула до предела и завизжала, швыряя телефон в лицо незваному гостю. Она резко хлопнула дверью, но парень успел вставить ногу в проем.

— Ауч!!! — взвыл он. — Ты меня не узнала, что ли?

— Узнала! — закричала она, налегая на дверь. — Какого черта ты здесь делаешь, Шон?

— Я приехал, чтобы увидеть тебя. Я хотел… прости, но ты не против, если я войду?

— Против! Я спросила, какого дьявола ты здесь забыл?!

Раздался тяжелый вздох. Шон убрал ногу и прислонился спиной к влажной от дождя стене. Уитни с облегчением начала затворять дверь, буквально дюйм остался… но снаружи донеслось:

— Я приехал, чтобы пригласить тебя на свидание. Пожалуйста, скажи, что у меня есть шанс.

В его приятном, глубоком голосе звучала печаль. Сбитая с толку, Уитни неуверенно собрала на груди полы теплого вязаного джемпера и помедлила пару секунд. Приоткрыла дверь на пару дюймов и громко спросила:

— Это ты присылал мне анонимные письма?

— Да.

С ума сойти! Паркер был прав.

— Зачем?

— Не хватало духу написать тебе лично.

Обалдеть.

— Шон, ты хоть представляешь, как меня напугал?! Я даже в полицию обращалась. К твоему сведению, кстати. Если надумаешь учудить, имей в виду, что тебя найдут.

— Э-э-э, в каком смысле — учудить? Ты решила… что я… маньяк?!?!

— Да. Маньяк-малолетка.

Он оскорбленно хмыкнул и согнул одну ногу, упираясь пяткой в стену.

— Тебе не понравились стихи?

Уитни открыла дверь шире и заглянула в большие зеленые глаза; длинные черные ресницы казались кукольными из-за влаги.

— Прости за грубость, но ты не лучший на свете поэт.

Вода ручьями стекала с его дождевика, капли с черной челки падали на щеки. Шон провел рукой по лицу и сказал:

— Вау. А я думал, что поступил романтично.

Уитни осуждающе покачала головой.

— В преследовании нет ничего романтичного.

Шон наградил ее долгим взглядом и покаянно улыбнулся:

— Черт…

В его милой улыбке вместилось целое море неловкости и извинений, поэтому Уитни мирно опустила иголки. Она отошла в сторону и кивнула ему:

— Ладно, проходи. Но без шалостей. По поводу полиции я не шутила.

Оставив дорожку из мокрых следов у порога, он сбросил капюшон и снял дождевик. Сгрузил с плеча рюкзак и вытащил оттуда чистые ботинки.

Надо же, какой предусмотрительный.

Шон переобулся и аккуратно одернул полы клетчатой рубашки, под которой белела футболка.

Уитни проводила его через просторную гостиную к столу и не придумала ничего лучше, как предложить:

— Я поставлю чай. Надеюсь, ты любишь зеленый, другого здесь нет.

…Крис именно зеленый любит. Купила для него. На всякий случай.

А ее саму Крис любит? Судя по всему, нет. Иначе не отказался бы от нее с легкостью мотылька. Взмахнул крылышками и улетел, выбрав не ее.