Закричал от жуткой боли Гпаук! Запрыгал, завертелся он, с места не сходя.

– Аааа! Ааааа! – стонал Гпаук. – Не может случиться то, чего не может быть! Башня, как волос тонюсенькая, а лапы я лишился, как от топора огромного.

Воя от страшных мучений, захромал Гпаук вокруг неприступной для него башни-волоса и прокричал страшным голосом:

– Где ты, паршивый муравьишка?! Проглочу тебя и не замечу! Как и сейчас не замечаю! Не спасёт тебя башня твоя!

Хотел Гпаук снова ударить по башне, да опомнился вовремя. А то и второй бы лапы лишился! Влез Гпаук на башню, вцепился в неё всеми остальными лапищами и стал сгибать её, расшатывать, трясти… Но ничего у него не получалось! Башня скалой стояла и как в скалу вросшая.

А Слабачок тем временем с башни незаметно слез, пристал к остальным муравьишкам, и стоит и вместе с ними над чудищем посмеивается. И даже те, кто от страха трясся и даже плакал, то и те сквозь слёзки заулыбались.

Понял зверь, что не справиться ему с этой ниткой-струной каменной. Да и Слабачка на ней никак не разглядеть. Решил вернуться и всех муравьёв растоптать. Спрыгнул с башни тогда он на землю, но вдруг как возьмёт, да как завоет с новой силой. Оказалось, что исколол и изрезал он лапы свои поганые о башню. Не то что маленьких ему топтать, а и стоять-то, как на ходулях, получалось у него еле-еле. Впору на брюхе ползти.

– Смотрите, смотрите! – закричали муравьишки. – Не справился Гпаучище, не справился он с нашим Слабачком!

– А если ему Слабачок поперёк горла встал, то и нами, глядишь, подавится!

Первый раз в жизни не до смеха стало чудищу. Испугался злодей, что победят его, его – гиганта непобедимого! И победит кто? Те, кого не видно и не слышно?! «О, горе! О позор! Что скажут мои собратки-сотоварищи! Засмеют меня! За горе моё порадуются! Негодяи меня похлеще!»

– Ну, негодные муравьишки! Не удалось мне вами полакомиться в раз этот, получится в следующий. Залатаю раны, заживлю лапы свои и возьмусь за лапки ваши. Ха-ха-… Ох-хох…ох! А потом уже заберу камень тепла вечного и сам вечным стану! А вы у меня исчезнете!

Закряхтел злодей, повернулся и хотел уже было пойти, да как спотыкнётся, как плюхнется на брюхо своё безразмерное, жирнючее и волосючее. От удара об землю такого страшного всех муравьев подбросило на высоту самого злодея, а от волны воздушной хлопка неслыханного на длину в сотни муравьев по всем сторонам разбросало.

А Слабачок, которого ни земля не встряхнула, ни волна воздушная не откинула, возьми да и закричи негодному:

– Не нападёшь, и на силу беззащитных не напорешься. Не нападут, беззащитные силы своей так и не найдут. Так что, или сам спасёшься, или за силы, что раскроются, отблагодарим победою над тобой.

Не было ответа Слабачку. Трясясь от злости и боли, злобно вращая глазищами, как будто желая хотя бы ими кого-нибудь съесть; то крича, то шепча: «Всех затопчу! Всех проглочу!», – то вдруг, завывая при каждом шаге от заслуженной боли: «О-о-ох!», «У-у-ух!», – Дрым-Брым, накреняясь то на одну сторону, то на другую, осторожно развернулся и очень медленно поплёлся назад в своё паучье логово, сокрытое на потолке глубокой гигантской пещеры. Постепенно стих пугающий грохот, и успокоилась от сотрясения земля. Злодей уполз за горизонт.

Объявление о башнях

И все закричали:

– Слабачок, ура!

– Ты победил врага!

– Ты нас спас!

– Ура!

– Ура!

– Ура!

Но Слабачок стоял, не как после битвы: не радостный и успокоенный, а, как перед битвой: взволнованный и с напряжённым взглядом.

– Что вы радуетесь? – крикнул Слабачок, уже взобравшийся на лепесток маленькой ромашки.

– Ты нас спас!

– Ура!

– Ты победил!

– Я победил?

– По-бе-ди-ил! – уже не совсем твердо кто-то произнес среди притихших муравьёв.

– Побеждают, когда съедают, так?

– Так! Так! – закричали радостно снова все сразу.

– А если враг съеден, то он уже не уйдёт и уже не придёт?

– Не уйдёт…

– И не придёт… – поняв, к чему спрашивает Слабачок, понурив головки, грустно произнесли из толпы.

– А мы съели врага?

– Не съе-ли.

– Отпустили врага?

– Отпусти-ли, – чувствуя себя виноватыми, произнесли многие.

– Вернётся враг?

– Ой, вернётся! – ответили другие с дрожью в теле и в голосе.

– Что же делать?

– Не… не знаем…

– А ты-то, знаешь? – произнёс кто-то с ехидством.

– Может, и знаю!..

– Ну?! И?!

Молчание. Ожидание. Ответ!

– Мы будем строить башни.

– Ещё?

– Зачем?

– Такие же высокие?

– Из таких же больших камней?

– У нас нет цемента!

– Да, на чём будут держаться камни?

– На том, на чём держатся камни этой башни. – указал лапкой Слабачок.

– А на чём они держатся?

Ответ всё задерживался и задерживался.

– Я отвечу правду, в которую не все поверят или не поверят все…

– Может, хватит тянуть…

И Слабачок не стал тянуть:

– …На мне!

– Как, на тебе? – изумились все и в первую очередь самый нахальный.

– А вот так! – и Слабачок взглядом указал на свою чудо-башню.

Все повернули свои головки на эту огромную башню, уходящую в облака, и снова увидели, что так как камни стоят друг на друге, часто соприкасаясь только острыми краями, так башня никогда бы не стала башней, а могла бы быть только огромной, с гору, кучей камней! (Оправдывались догадки больших муравьёв!)

– Увидели? Поняли? Вот так и на новых башнях камни стоять будут, и их ничто не сломает.

– Слабачок, а… а ты как… это делаешь?

– Знаю, что делаю это я, но как – не знаю!

– А зачем ещё башни? – пропищал с новым интересом один из муравьишек.

– Башни будут эхом-рупором, ловушкой и ростом… – Слабачок осёкся. – Меньше будут камни. Меньше будут башни. А башен будет шесть.

– А насколько меньше?

– Их высота сравняется с высотой врага.

– А как быстро мы их построим?

– Последний камень будет положен с появлением врага.

– Но у нас нет таких сил, как у тебя?!

– У каждого из вас, может, и нет.

– Нет!

– Нет! – кричали из толпы.